Борис Акунин - Огненный перст (сборник)

Что лязгу, звону, грохоту! В седло Бориса усаживали вчетвером, с крыльца.

Проехался стальной центавр по двору – глядеть жутко. Будто один из всадников, про которых сказано у Иоанна в «Апокалипсисе», что брони у них огненные, а головы у коней львиные, изрыгающие огонь, дым и серу.

Вышел посмотреть на дивное диво и хмурый Путятич. Стоял, головой качал, ничего не говорил. Не нравилось боярину, что дружина прежде только его слушала, а теперь ею распоряжается Борис. У княжича завелся шустрый подручник, именем Шкурята, все время рядом – с поручениями бегает, приказы передает, на остальных покрикивает, а Добрыня стал вроде и ни к чему.

– Двадцать человек, возьмите луки, встаньте вон там! – гулко крикнул из-под шлема Борис, показывая туда, где за низкой, сложенной из кольев, оградой начинался конюший двор. – Как поскачу, бейте по мне стрелами. Цельте метко, не бойтесь! Кто умеет арканы кидать?

Таких нашлось с дюжину.

– Встаньте по обе стороны. Погоню коня – набрасывайте веревки. Кто сумеет меня из седла сшибить, пожалую гривну!

Ингварь поморщился – платить ведь ему придется. Не жирно ли за такую глупость целую гривну серебра давать?

– Брось, брат, удальничать, – сказал он, подойдя к всаднику. – Опасную игру затеял. А коли стрела тебе или коню в глаз попадет?

– Удальства тут большого нет, а опасности подавно, – со смехом ответил Борис. – В таком доспехе да на моем Роланде героем быть легко. Сейчас поймешь, за что Тагызу лишние триста гривен переплатил. Мне в глаз стрела попадет навряд ли, я от стрел заговоренный. А у коня наглазья есть.

Он опустил на лошадиной голове два железных лепестка.

– В копейной атаке коню зрение не надобно. Меньше бояться будет, лучше поводьев слушать. А что слепой – не его беда. Беда тому, кто на пути встанет. Эй! – зычно крикнул он на ту сторону двора. – Готовы?

– Позволь, княжич, я вместо вражьего воеводы буду, стрелками и арканщиками командовать, – сказал Добрыня, стоявший чуть сзади. – Только не взыщи, если что.

– Не взыщу! – фыркнул Борис. – Иди, старый. Командуй. Ссадите меня – тебе две гривны. А насмерть убьете – туда мне и дорога. Никого, братка, за меня не наказывай.

– Добрыня, – шепнул Ингварь, побледнев. – Ты не удумал ли что?

– Он сам захотел, – так же тихо ответил боярин. – На тебе греха не будет.

– Стой! Вернись!

Но Путятич уже бежал прочь, не по возрасту быстрый. Ингварь кинулся вдогон, но брат преградил путь копьем.

– Не мешай, Клюква. Не порти веселья.

– Оставь! Добром не кончится!

– Ох и нудный ты. Надоел!

Стальной всадник, потянув уздечку, развернул коня и отъехал к самой стене терема, для большего разгона. Тем временем Добрыня за оградой расставил стрелков в цепочку, что-то им втолковывая. Сам тоже взял в руки короткий лук, из которого легко бил на лету высоко летящую птицу.

У Ингваря похолодело в груди.

– Брат, стой!

Он бросился наперерез, но не успел. Мимо чеканным галопом пронесся несокрушимый конник, обдав пылью, обрызгав грязью из лужи.

Навстречу полетели стрелы. Они бились о нагрудник Роланда, о латы и щит всадника – и бессильной щепой разлетались в стороны. Тогда справа и слева подступили воины с арканами. Борис отпустил поводья, отшвырнул щит, обеими руками, одновременно, выхватил длинный меч и кривую саблю.

Первая петля просвистела близко, не зацепив. Зато следующая точно обхватила рогатый шлем, натянулась – но в тот же миг Борис махнул остро отточенным половецким клинком и рассек веревку. Так же он поступил со второй, третьей, четвертой. Издал громогласный боевой клич – Ингварю показалось, что брат кричит «Гори-и-и-и! Гори-и-и-и!», но потом разобрал: «Кори-и-инф!».

Конь вскинулся, с разбегу перемахнул через ограду. Лучники едва успели отскочить в стороны.

Все восторженно заорали, побежали за всадником, который замедлил бег у самых конюшен и медленно поехал обратно. Ингварь мчался следом за всеми.

Борис держал в руке шлем, ковырял пальцем вмятину на железной глазнице.

– Глядите! – показал обступившим его воинам. – Кто такой меткий? На полвершка ниже – и конец мне. Но хранит удача Борислава Коринфского!

Прямо с седла, подбоченясь, он обратился к дружине:

– Вас тут шестьдесят удальцов. Двадцать конные, сорок пешие. Кому на коне быть, решилось жребием. Неладно это, братья. Кто лучше и доблестней, тому и чести должно быть больше. Быть конным воином, по-европейски рытарем, – это заслужить надо. Вот проверю вас, кто хорош в ратном деле, а кто нет, тогда и погляжу, кому верхом биться, а кто пускай пока пеш походит. Всяк старайся, покажи себя, попробуй первым быть. Вот как в лихой дружине надо!