Галина Серебрякова - Вершины жизни

Годы работы над «Юностью Маркса», «Похищением огня» и «Вершинами жизни» — это время чтения архивных документов, писем и мемуаров. Я кропотливо изучала быт минувших лет, стремилась проникнуть в мироощущение тех, о ком писала. Моя картотека все ширилась. Творческое хозяйство стало очень большим. Из сотен справочных табличек немногие непосредственно относились к Марксу, его семье, окружению. Я указывала в них имя и фамилию, год рождения того или иного человека, его профессию, труды, если такие были, события жизни и черты характера.

Я завела карточки также и на вымышленных персонажей моих книг и, все более увлекаясь их судьбами, теряла ощущение того, что их в действительности не существовало. Особенно дороги стали мне портняжий подмастерье Иоганн Сток, его жена Женевьева и русская девушка Лиза Мосолова. В работе над их образами не могло быть преград для полета творческого воображения и фантазии.

В моей трилогии «Прометей» видное место отведено Елене Демут, верному другу, домоправительнице семьи Карла Маркса. В детство она поступила прислугой в дом барона фон Вестфалена, в юности последовала за Женни Маркс и ее мужем в изгнание. Всю свою жизнь Ленхен посвятила семье Маркса и была пламенной последовательницей его учения. Меня, естественно, очень взволновал и увлек образ этой даровитой крестьянской девушки. Знала я, что родилась она в 1823 году, но тщетно искала в документах указания на день ее рождения, столь важный для романиста, пишущего историко-биографическое произведение.

Однажды в 1932 году на кладбище Хайгейт, в Лондоне, долго, не впервые уже, сидела я над скромной могилой, в которой покоился прах Карла Маркса, его жены, их маленького внука и Ленхен Демут. На сером камне густая копоть и земля скрыли некоторые высеченные буквы стелы. Мне захотелось во что бы то ни стало прочитать каждую строчку надгробной надписи. С помощью кладбищенского сторожа я принялась очищать цифры и буквы и вдруг обнаружила у самой грани камня, рядом с именем Елены Демут, надпись:

«Родилась 1 января 1823 года».

Дальше следовало число, месяц и год ее смерти.

Прошло много лет. Заканчивая роман «Вершины жизни», я решила воссоздать встречу Нового, 1877, года в семье Маркса, во время которой велись важные политические и научные разговоры. Тут я вспомнила, что Елена Демут родилась в день Нового года. Мне представилось, что тотчас же после того, как часы пробили двенадцать и один год уступил место другому, все собравшиеся за веселым праздничным столом: Маркс и его семья, Энгельс с женой, русский ученый Ковалевский и другие гости, о которых достоверно известно, что и они были на этом торжестве, — наперебой поздравляют «божка домоводства», постоянного партнера Маркса за шахматной доской, скромную, умную, трудолюбивую Елену Демут и дарят ей подарки.

Так пз одной строки появилась сцена романа.

Без помощи многих ученых я не смогла бы работать над своей трилогией. Материалы по Лионскому восстанию дал мне в рукописном виде Е. В. Тарле, с карандашом в руке прочитавший «Юность Маркса» до ее опубликования.

Евгений Викторович Тарле взыскательно наблюдал за моей работой над романом. Он писал мне в одном из писем:

«Прочел я, глубокоуважаемая Галина Осиповна, данный мне оттиск. И продолжение не уступает началу. Буршикозность Маркса и его антураж очень выпукло даны. Усмотрел я, что бедного Стока и др. уже начинают наказывать. Что же с ними будет дальше?! Кстати: плетей не было почти вовсе в Германии, — а орудием были: 1) розги (Rutten), 2) Ochsenzienier (англ. bull’spizzle), т. е. длинный и тонкий ременный хлыст. Когда будет отдельное издание — исправьте. Еще (из мелочей): Маркс подавал свои ученические работы очень разборчиво переписанными, их иначе не приняли бы ни в коем случае, это требовалось как conditio sine qua non. Его почерк в позднейших рукописях ничего общего не имеет с подававшейся учителям перепиской.

Но все это мелочи и пустяки, на которые никто не обратит внимания и не заметит (да и я о них пишу, только чтобы доказать Вам, как внимательно Вас читаю).

Выведете ли Вы Арнольда Руге? Брюзгу, жюльверновского ученого, чудака? (О нем — у Герцена кое-что есть.) Так хотелось бы, чтобы где-нибудь они с Марксом посидели в Kneipe и покурили (Маркс уже тогда любил сигары, а не традиционные трубки).

А когда будете писать о процессе в Париже, — хотелось бы, чтобы именно Ваше тонкое перышко дало бы нам (Вы это умеете в 15 строках делать) суетливого короля тогдашней (начинавшейся) желтой прессы Эмиля Жирардэна (убийцу на дуэли Армона Карреля), которого сторонилась порядочная журналистика, но который преуспевал и не замечал этого. Он очень суетился около процесса, шнырял в зале суда etc. Юркий, извивающийся глист с вороватыми глазками, большая тогдашняя знаменитость. Без него будет неполно…»