Галина Серебрякова - Вершины жизни

Но в те же годы я познакомилась с Николаем Александровичем Морозовым. Этот большой ученый, отважный народоволец, друг Кибальчича и Перовской, провел почти два десятилетия в одиночке Шлиссельбурга. В свои шестьдесят с лишним лет он отличался редкой моложавостью, разносторонностью знаний, жизнелюбием. Морозов говорил, что «природа не засчитывает времени, проведенного в заключении», и на вопрос, сколько ему лет, обязательно вычитал годы, потерянные в тюрьме. Вспоминая прошлое, он с увлечением рассказывал о своих встречах и беседах с Карлом Марксом в Лондоне.

Человек, видевший Маркса! Мысль об этом будоражила мое воображение. Я забрасывала Морозова вопросами и как бы сама приблизилась к тому, что жило задолго до моего рождения, жадно собирала крупицы истории.

Маркс отныне перестал быть для меня только чтимым бюстом, который, с таким трудом спасая от опасности, мы, юные политработники 13-й армии, в 1920 году возили вместе со скарбом своего походного клуба по дорогам гражданской войны, от Курска до Перекопа.

В 1931 году в Манчестере, где я находилась в качестве спецкорреспондента газеты «Известия», в окраинной таверне мне встретился рабочий, знавший Энгельса и дочь Маркса Элеонору. И я снова вобрала все то, что сохранила память этого человека.

Тогда же мне рассказала о Элеоноре Маркс известная русская переводчица и литературовед Зинаида Афанасьевна Венгерова. Она хорошо знала младшую дочь Маркса и не переставала восхищаться ее врожденным ораторским даром. По словам З. А. Венгеровой, Элеонора Маркс была очень умна, порывиста, приветлива, отзывчива. На многих рабочих окраинах Лондона она была своим, желанным человеком. Постепенно утвердилась во мне отчаянная мысль написать роман о Марксе и Энгельсе. Я совершенно не представляла себе всей трудности задуманного.

Кто из нас не зачитывается биографиями гениев, желая не только узнать их поближе, но найти в их судьбах и поступках ответ, помощь, а то и след, по которому хотелось бы пойти? Вскоре, однако, обуяли меня тяжкие сомнения. Едва я начинала знакомиться с произведениями Маркса и Энгельса, как невольно ощущала естественный страх, что не смогу подняться до уровня тех знаний в области философии, экономики, истории, политики, эстетики, которые необходимы каждому, кто хочет писать об этих исполинах. К тому же я поняла и то, что собираюсь «поднять целину» в литературе, так как о Марксе и Энгельсе в те годы не было ни одного беллетристического произведения. Мучимая сомнениями в своих силах, я пошла к А. М. Горькому.

Помню, как в маленьком кабинетике московской квартиры Алексея Максимовича я с трудом осмелилась сознаться ему в том, что собираюсь писать роман о жизни Маркса.

Он поглядел на меня с удивлением, недоверчиво покачал седеющей, остриженной «под бобрик» головой, о чем-то задумался, а потом лукаво улыбнулся. Улыбка у него была прекрасная, делавшая лицо особенно привлекательным.

— Очень хорошо, если получится. Однако трудненько такую глыбищу поднять. А важно и нужно. Помните одно: следует так писать о Марксе и Ленине, чтобы за мрамором памятников во всем величии вставали живые люди, — сказал мне Горький.

Позже в одном аз писем ко мне А. М. Горький писал:

«Я бы очень советовал писать проще, не очень часто прибегая к обычным приемам беллетристов, которые полагают, что искусно подобранные, красиво построенные слова — большое дело, и не чувствуют, что весьма часто этот прием — прямой ущерб пластичности, выпуклости изображения.

Писать просто не значит писать сухо. Наш читатель не так опытен, чтобы любоваться формой. Он, прежде всего, ищет педагогического содержания в книге. Не бойтесь деталей, они крайне положительны, хорошо схватываются читателем и усваиваются им».

В 1932 году я снова поехала в Лондон и начала искать все, что рассказало бы мне о Карле Марксе. Я побывала во всех еще сохранившихся домах, где он жил в годы изгнания. Много раз посещала читальню Британского музея. Там часто с девяти часов утра до семи вечера работал Маркс над «Капиталом» и другими произведениями. Постоянные посетители имели строго определенные места. Маркс сидел за пятым столом направо от входа, примыкавшим непосредственно к стендам со справочниками. Стол этот был обозначен буквой «С» и «№ 7».

Писатель, пишущий об ушедшем времени, всегда также разведчик истории. Я собирала подчас едва ощутимые песчинки, чтобы с их помощью воссоздать прошлое. Только прикоснувшись к вещам, уже отслужившим, и вдохнув воздух, которым некогда дышали герои книги, можно попытаться донести до читателя дух минувших лет. Не раз наклонялась я над пюпитром, за которым в Британском музее работал Маркс под мерцающей лампой с зеленым абажуром.