Елена Жаринова - Сын скотьего Бога

И в городе словене поселились вперемешку, лишь по привычке отмечая чурами старые родовые межи. Старики ворчали… Ну, да если бы всегда жить по указке стариков, то словене и по сей день грызлись бы из-за земли на берегах далекого Евскинского Понта… Наступали иные времена.

Потомков Змея всегда считали людьми странными и старались их сторониться. Бабка Шелони была знахаркой, заговаривавшей змеиные укусы. Мать княгини служила великой Мокоши, грозной покровительнице колдовства. И когда Словен выбирал жену, родня старалась всячески отвратить его от Шелони. Но Словен настоял на своем.

Тогда и пошли слухи. Что якобы Шелонь шла за Словена уже брюхатой. Что ее первенец не похож ни на мать ни на отца (что было чистой правдой, так как ни у кого в роду не было таких болотно-зеленых глаз, как у Волха). Вот младший сын, девятилетний Волховец, — вылитый Словен.

Словен всегда строго пресекал эти толки. Но вода камень точит. Сам того не замечая, после рождения Волха князь стал сторониться жены. И хотя на людях он всегда обращался к ней подчеркнуто любовно и уважительно, все замечали и обсуждали эту холодность.

То же самое получилось с Волхом. Отец всегда старался выказать сыну свою любовь. Он баловал его подарками, брал с собой на охоту, сажал рядом, совещаясь со старейшинами. Но Волх с самого раннего детства чувствовал горькую истину: отец его не любит. Отец боится его и брезгует им. Так он и рос — балованным, но нелюбимым.

А в этом году стало еще хуже. Причиной тому был Хавр.

С тех пор как словене поселились на берегу Мутной, прошло всего пять лет. Они по-прежнему чувствовали себя чужаками. Лес таил опасность, каждую ночь с другого берега на молодой город смотрели жадные, враждебные глаза. Словена раздражала эта уязвимость. Поэтому когда в Словенске появились русы, князь не торгуясь принял их на военную службу.

Русы приплыли на стройных кораблях, откуда-то с севера, — красивый, но заносчивый народ. Их было триста человек, и они быстро почувствовали себя в Словенске как дома. А их воевода Хавр стал правой рукой Словена. В городе ворчливо поговаривали, что именно он, а не размякший от оседлой жизни Словен и есть настоящий князь.

Хавр был не только воеводой, но и жрецом у русов. Он служил Перуну — небесному покровителю воинов. При Хавре состояло восемь русов, посвященных в особые таинства, о которых словене старались не вспоминать к ночи. Их называли Безымянными.

На левом берегу реки Мутной, на холме, было святилище. Там стояли деревянные идолы богов — Велеса и Мокоши, у которых словене служили свои незамысловатые требы. Хавр установил там огромную фигуру Перуна — из дубового ствола, со страшными рогами. Восемь костров окружали божество и жертвенный камень, быстро покрасневший от петушиной крови… Вслед за русами и словенская дружина стала оказывать почести Перуну.

Волх не знал, за что Хавр так люто ненавидит его и мать, но кожей чувствовал эту ненависть, как только они встречались. Волх был уверен, что именно Хавр посоветовал отцу взять себе вторую жену. Наверняка рус даже советовал, на кого именно стоит обратить внимание. Но Словен снова поступил по-своему и выбрал жену по своему вкусу.

Семь лет назад словене провели зиму на берегу великой реки Ра, которую греки все чаще называли Атиль. Тогда брат Словена Рус женился на сарматке Алкаре. В далекое путешествие на север за ней последовала сестренка Илмера. Ее-то и взял в жены Словен.

— Вот кто змея, — Волх злобно сплюнул.

— Что поделать? — вздохнул Клянча. — Княгиня Ильмерь молода, красива, а твой отец нестарый еще мужчина. Не суди его строго.

— А я не его, я ее, гадюку, ненавижу! Это из-за нее мать выплакала все глаза. Я бы дорого дал, чтобы и моя вторая матушка пролила хоть слезинку.

— Так это легко устроить! — подмигнул Клянча. — Помнишь баню, которую велел выстроить твой отец на берегу реки? Молодая княгиня часто ходит туда мыться. Моя Мурава у нее в подругах. Хочешь, разузнаю, когда у Ильмери банный день? Повеселимся. Если, конечно, отца не побоишься…

Волх надменно прищурил зеленые глаза.

— Боюсь?! Вот еще. Разузнай. Непременно повеселимся. И пошли-ка своих парней по чудским домам за рубахами. То-то будет потеха!

На лице княжича появилась злорадная улыбка.

Зябким сентябрьским утром из города к реке направилась тихая процессия. Впереди шла молодая княгиня Ильмерь. Она была невысока ростом, но богатая соболья шуба до полу, покрытая розовым шелком, делала ее выше. Замужний повой Ильмерь носила на восточный лад — заматывая чалмой на голове. Собираясь в баню, она не надела никаких украшений — только золотые обручья, схватывающие на запястьях широкие рукава рубахи.