Игорь Генералов - В тени славы предков

— Вот что, други, — сказал, оглядевшись, — чую недоброе я. Поеду на Княжью гору, осмотрюсь тамо, может, знакомцев среди кметей найду, вынюхаю про нашего боярина.

— Здесь велено ждать! — заметил один из дружинников.

— Вы и ждите, я на свою голову поеду!

Заяц увязал в торока бронь [85] Бронь — доспехи, оружие. , продел перевязь [86] Перевязь — здесь: ремень для ношения оружия, портупея. в проушины [87] Проушина — отверстие, в которое вставляют; просовывают, продевают что-либо. ножных так, чтоб меч за спиной был будто не для рати, а для походного удобства, наказал провожавшим товарищам:

— Коли не вернусь до полудня, уезжайте, не стряпая. В Свенельдовом дому каты — мастеровые своих дел и языки умеют развязывать. Не поручусь за себя, выдам, где сидите.

Снег девственный, ещё не расхоженный, не разъезженный, белой шапкой накрыл Подол. Беззаботная ребятня насыпала горки, весело скатывалась с них на салазках. Мужики чистили меж дворами дороги. Заяц давно не был в Киеве и малость заплутал на Подоле. По веренице вершников, ехавших в сторону Детинки, Заяц обрёл, наконец, дорогу. В первом, что был в ярком синем вотоле и шапке с алым верхом, он узнал Блуда. Подумал: «Не признает ведь, зверюга! А ежели признает, сдаст Свенельду», и подавил желание подъехать. Держась на расстоянии, въехал на Детинку, где стояло несколько длинных дружинных изб. У первого же попавшегося безусого молодого воина, видимо, из молодшей дружины, спросил:

— Слышь, молодец, я тут в дружину решил наняться, к кому подойти можно?

Раздумывая, как ответить — грубо или уважить гостя, парень смерил взглядом Зайца, остановившись на мятом, в боях клёпанном шеломе с кожаной бармицей, решил для себя не грубить.

— Вон, к воеводе Блуду подойди, он только что проехал.

— А не знаешь, часом, Колот такой, Лапой ещё кличут, служит здесь?

— Знаю такого, — с готовностью ответил кметь, — это Павшин стрый [88] Стрый — брат отца. , он не на службе обычно, иногда Блуд его с собой зовёт. Они вчера от смолян вернулись, повезло тебе, что застал, — и добавил то ли с завистью, то ли со злостью: — Пили полночи, спать не давали…

— Позови-ка его.

Колот вышел в рубахе распояской, с мутноватыми после шальной ночи глазами. Друзья, обрадовавшись встрече, обнялись. Заяц отказался от Колотова предложения пройти в молодечную:

— Дело у меня тайное, только тебе и могу довериться.

Заяц коротко рассказал о Лазуте, как он вчера уехал на Гору и с тех пор от него вестей нет.

— Не сумуй, у князя, небось, сидит, — успокоил Колот.

— Поможешь узнать про него? — не вдаваясь в спор, спросил Заяц. Колот нахмурил лоб, собирая разбегающиеся с похмелья мысли.

— Пойдём! — решительно схватив за руку друга, Колот завёл его в полутёмную, пропахшую печным дымом и крепким мужицким духом молодечную, где дружинники, кто сидя на перекидных скамьях и сёдлах, кто стоя, окружили корчагу с пивом.

— Тебя тут как раз и не заметят, а коня я привяжу твоего.

Когда Колот вернулся, Заяц уже перезнакомился с кметями и, отставив в сторону чарку с пивом, смотрел на игру.

— Нету твоего Лазуты нигде, — сказал Лапа Зайцу. На воздухе хмель выветрился, и Колот твёрже стоял на ногах, яснее соображал.

— Быть не может, — не поверил Заяц. Колот не мог обманывать. Если он уверенно сказал, что Лазуты нет, значит, так оно и было. Лапа был не из тех, кто, не исполнив обещанного, вернётся с вестями, и Заяц это знал.

Надо было быстрее предупредить соратников. Заяц, едва сдерживая желание пустить коня в намёт, рысил в сторону Подола. Он долго кружил вокруг двора, где они остановились, высматривая засаду, наконец, стукнул в калитку, готовый выхватить меч и отбиваться. Открывшая хозяйка удивилась Зайцу:

— Твоих ко князю увезли, не встретил их тамо?

Первым порывом было вернуться на Гору, но одному против всей Свенельдовой дружины идти — верная смерть. Лазута с кметями либо мертвы, либо в порубе сидят, а его наверняка ищут, дабы до Олега не доехал. «Тикать надо!» — решил Заяц, жадно оглядывая простиравшийся за городом вольный белый окоём с полосой по краю темнеющего припорошённого леса.

Хоронясь больших дорог, зимниками, не заезжая в селения, питаясь сырым, едва подогретым на костре мясом подбитых тетеревов, не снимая вздетой под кожух кольчатой рубахи, Заяц добрался-таки до Овруча. Олег, услышав от оголодавшего, намёрзшегося и спавшего с лица кметя подробный рассказ, не пришёл в ярость, как ожидали и Заяц, и бояре. Сколько мыслей прогнал в голове Олег, обдумывая неотвратимую ссору с братом, — ему одному было известно. Знал, но до конца не хотел верить, что Ярополк впустит в себя чужие наветы против родного брата, с коим с детства раннего жил под одной крышей. Ведь нет у великого князя роднее людей, жены путёвой нет даже! Прозреет Ярополк, но поздно будет, и пусть тогда сердце его будет съедать такая же горечь, как съедает сейчас Олега. Князь, хоть и нелегко было, но заставил себя думать о брате как о мёртвом, иначе не смог бы трезво оценить ни советы бояр, ни даже свои мысли. Всё, хватит! Пропавшее в столице Руси посольство было последней каплей.