Игорь Генералов - В тени славы предков

Владимир и сам не совсем понимал, зачем Варяжко напал на превосходящее числом, состоявшее не из простых, взятых от сохи, воинов. Но оценил его храбрость в бою и то, как вернулся с побежавшими было печенегами и напал в последний раз, выручая погибнувший полк Вышаты Луня, спася при этом многих воинов.

Русичей в полон взяли около двух десятков, печенегов чуть больше. Князь приказал казнить степняков, молвив хёвдингам и воеводам:

— Я буду править русами, а не печенегами, поэтому чужие лишние рты не нужны.

С Ярополковых кметей, кто был взят невережёным [201] Невережёный — целый, невредимый. или мог ходить, взяли слово, что убегать не будут, и освободили от пут, трое или четверо отказались давать обещание не бегать, и их так и оставили связанными. Русичей накормили, перевязали раны, но ни оружия, ни брони, а у кого-то и снятых сапог не вернули, и теперь они кучились, не решаясь бродить по враждебному стану. Один Павша полулежал на рядине, постеленной на землю, напротив Зайца, спасшего его от смерти своим окриком. Забуд, как выяснилось, погиб, и от этого у Павши на душе лежала тоска. Заяц, разложив на траве суличные древки, подтачивал точилом насадки, прилаживал их к древку, рассказывая, как оказался в войске Владимира:

— После того как я ушёл от вас с Колотом, я попал к словенам, но не поспел к уходу князя. Для меня в Новгороде быстро дело нашлось, и меня отправили сторожить пути по Волхову. Дело скучное, но брюхо сытое. Потом вернулся князь и стал собирать войско. С Владимиром воеводой Торир некий, так я его как Турина ещё помню, он со стрыем твоим знался, меня вроде как тоже должен был помнить, но так и не припомнил. Ну да ладно, он после Доростола столько повидал, что не удивлюсь, если он Колота не узнает. Так меня этот Торир сотней началовать поставил, когда уведал от моего бывшего набольшего, что я со Святославом с самой Хазарии ходил.

Заяц покачал сулицу на вытянутой руке, выругался:

— Легковато пёрышко, железо, гады, пожалели, полетит не так далеко и о доспех сомнётся. Теперь, Павша, мы квиты с Колотом. Он меня тогда спас, я тебя. Видишь, как Род указал.

Сложил сулицы в пучок, перехлестнул их ремнём, сунул в кожаное туло, молвил:

— Коня и бронь мне вернуть тебе не удастся, не обессудь.

— Коли воин добрый, то он и княжьими бертьяницами сыт будет, а худому оружие не надобно, — возразил Павша и нахмурился, снова переживая смерть Забуда.

Длинный день, какие бывают только в начале лета, подходил к концу. Закатное солнце прощальными лучами пронзало немногочисленные облака. На одном конце стана настойчиво играла жалейка, на другом под звуки струн, похожие на гусельные, варяги затянули на своём каркающем языке песню. Мимо, переговариваясь со смешком, прошли двое варягов-руян, и, если бы не одежда, славянская по крою и родовым узорам, то от свеев, урман или данов их и вовсе было бы не отличить: такие же светлые волосы, те же выдубленные солёным морским ветром лица. Павша, посмотрев им вслед, сплюнул сквозь зубы.

— Колот за Ярополка. Глядишь, снова в бою встретитесь, — зло съязвил Павша.

— Коли Роду будет угодно, — ответил Заяц, — а вот твоему князю даже Перун не поможет.

Павша отвернулся, пряча лицо в наступающей тьме. Почему-то подумалось, что сейчас, когда весь цвет Ярополкова войска побит, воеводы под его началом тем более не сладят. Невольно Павша позавидовал воинам, идущим под началом Владимира.

В такой ярости Ярополка не видел никто. Варяжко, зачастую нарушая все чины, по-дружески обращавшийся с князем и после приезда клявшийся, что они ещё могут сражаться с Владимиром, отмалчивался, стараясь не попадаться Ярополку на глаза.

Печенеги решили уйти. В бою, кроме Одихмана у русов, погиб брат князя Тугена. Степной воевода, выбранный набольшим, со злой обидой высказал Ярополку, нещадно коверкая славянскую речь:

— Мы потеряли три сотни воинов. Зря! Ни золота, ни рабов! Володимиру от богов удача. Храбрым всегда удача. Наши кудесники спросили богов, и они наказывают нам уходить!

Варяжко уговаривал и даже грозил Тугеном, но печенеги ссылались на брошенный жребий и ответ богов. Блуд, пользуясь этим, нещадно топил своего врага, выговаривая князю:

— Не уходом печенегов мы ослабели, а тем, что дух ратный пал у людей с погрома того. Бегут люди, и Варяжко их не держит. Воевода, мать его! Прими решение, князь, поставь кого достойного, хоть Вышату Луня. Погубит нас Варяжко!