Н. Северин - Перед разгромом

— Значит, она отказывает нам? Говори прямо, чего мямлишь? — с раздражением возвышая голос, перебила его графиня.

Аббатик весь съежился и с тяжелым вздохом ответил, что действительно в настоящее время пшеорша не может исполнить ее желание. Пани Розальская не найдет в обители безопасности. Особенно пшеорша опасается москалей.

— Ей удалось несколько недель тому назад, с помощью Божией, обратить в нашу веру двух схизматичек: супругу русского полковника и ее крепостную девку. За эту услугу нашей святой церкви ксени пшеорша была удостоена благодарности святого отца через его всевелебность прелата Фаста. Он сам приехал в обитель, чтобы…

— Все это я знаю. Что же теперь случилось? Разве и эти тоже жаловались на насилие? — спросила пани Анна.

— Жаловаться они не могли, потому что их уже нет на свете.

— Умерли?

— Скоропостижно скончались вскоре после перехода в истинную веру. Но весть об их смерти дошла до Москвы, и их родственники подняли шум, а полковник обратился к русской императрице с клеветнической жалобой на обитель. Эту жалобу русский посол должен вскоре получить, с предписанием произвести следствие, и тогда можно всего ждать, даже такого кощунства, как отрытие трупов, преданных земле по обрядам нашей церкви. Ксени пшеорша уже ездила в княгине Изабелле за протекцией по этому делу, и та обещала выручить ее из беды.

При этих словах графиня сорвалась с места.

— Ездила к Изабелле? Не предупредив меня? — вскрикнула она, задыхаясь от злобы. — Теперь все понятно! Раз понадобилась Изабелла Чарторыская, то на Анну Потоцкую можно и наплевать! Но не пришлось бы пшеорше каяться, что так скоро забыла благодеяния нашей фамилии, не пришлось бы ей горьким опытом убедиться, что Потоцкие еще пользуются значением в стране, на счастье своих приверженцев и на горе предателей! Ну, будет об этом; мы вспомним пшеоршу в другое время, а теперь я должна поручить тебе дело поважнее этого. Слушай же внимательно! Завтра ты непременно повидаешь прелата Фаста и передашь ему, что мы в четверг на совещании у краковского воеводы не будем. Ведь он тебе доверяет?

— Доверяет, моя пани.

— В таком случае достаточно будет предупредить его об изменении в наших мыслях, чтобы он знал, кого еще поставить в известность, и понял, в чем дело. Ты слышал, что я говорю? — прибавила она, останавливаясь перед аббатиком.

У него от изумления сперло дыхание в горле: так важно и неожиданно было данное ему поручение.

— Приказание ясновельможной будет исполнено в точности, — вымолвил он наконец с усилием, не будучи в состоянии совладать со жгучим любопытством и страстным желанием узнать причины такой резкой перемены в намерениях своей госпожи.

Что такое произошло здесь во время его отсутствия? Напрасно не расспросил он окружающих, прежде чем устремиться с докладом к ясновельможной! Он знал бы теперь, в чем дело, и не стоял бы дураком с разинутым от изумления ртом перед ясновельможной, которая большими шагами продолжала прохаживаться по комнате в таком волнении, что нечего было и думать о том, чтобы дождаться от нее объяснений.

— Знает здесь кто-нибудь, куда ты ездил? — спросила она.

— Успели уже пронюхать! Любопытнее наших дворских девиц трудно найти, от них ничего не скроешь. Надо так полагать, что им известно, куда и для чего изволила меня послать ясновельможная. Не успел я выскочить из экипажа и вбежать во дворец, как сестра Фелицата стала осыпать меня такими ругательствами, что я поспешил скрыться от нее на половину ясновельможной.

— Так ты только сейчас вернулся? Да? И, кроме Фелицаты, ни с кем не говорил?

— Ни с кем. Да и с нею у меня разговора никакого не было, я слышал только, как, ругая меня, она упомянула про Розальскую и про то, что в монастыре сумеют выбить из нее дьявольскую дурь.

— Хорошо. Завтра же ее здесь не будет. Довольно погостила она во дворце Потоцких, не едать ей нашего хлеба до конца дней! Давно надоела она нам своей грубостью и глупостью, пусть ищет протекции у княгини Изабеллы! А ты ступай к себе и ложись спать, отдохни и оправься хорошенько к завтрашнему дню. Поручение я дала тебе немаловажное и надеюсь, что ты сумеешь хорошо исполнить его, — прибавила она, в то время как в порыве благодарности аббатик кинулся целовать ее руки.

«Что случилось? Что случилось?» — думал аббатик, припадая к коленям графини и обнимая их.

Тот же вопрос не переставал вертеться у него в уме и в длинном темном коридоре, по которому он проходил в помещение, отведенное ему в мансарде. Но вот он увидал в дверях зала паюка Юзефа, готовившегося гасить свечи в канделябрах, подскочил к нему, чтобы спросить, был ли кто-нибудь во дворце во время его отсутствия.