Александр Круглов - Клянусь!

— Да потому… Неужели не ясно, что не хватает ещё на российский престол претендентов от Романовых. Удивительно, что допустили хотя бы вручение царёвых грамот, предоставили для этого приемную Верховного Совета. Вот он, вручённый мне документ, — протянул я его журналистам. Первой его ухватила блондиночка.

— Читай, — приказала брюнеточка, старшая.

— «Российский императорский дом, — зазвучали первые слова из свидетельства. И дальше: — Круглов Александр Георгиевич… Его императорское высочество Великий князь Николай… Тут следует его личная подпись… Красивая, чёткая, — прокомментировала блондиночка. Но дальше уже прочла всё остальное без остановок, стремительно: Легитимная Российская империя. Зона действия международного права. Удостоверение № ИК 105 ГЕНЕРАЛ-МАЙОР Собственного Его Императорского Высочества Конвоя. Имеет статус дипломатической неприкосновенности и право выезда за границу под государственным флагом Российской империи. Всё, — закончив читать, выдохнула удовлетворённо блондиночка. — Дальше только «Личная подпись — А. Круглов».

— А ну-ка, — потребовала удостоверение старшая. Внимательно рассмотрела его. — А теперь твоя очередь, — обратилась она к оператору. — Переписать, переснять. Все слово в слово. Не забудь и обложку. — И пока дело делалось, прямо в лоб спросила меня: — Ну и как этот экзотический документ вы расцениваете? Да и вообще это всё? — вскинула копну роскошных смоляных волос, уставилась с любопытством на меня.

— Я-то?.. Да тут всё, по-моему, ясно…

— А всё-таки?..

— И российский императорский дом с наследным Великим князем Николаем, как и Сажи Умалатова со своим недобитым Президиумом Союзного Верховного Совета, впрочем, как и все иные такие же «бывшие», чем-то, может, и легитимны, но практически виртуальны и реально мало что значат. Отсюда и их генералы, и сам император — безвластные, безоружные и без армий, они тоже виртуальны, бутафорны, сомнительны, как отныне и я в их числе. Но, получив почётные звания, мы ведь не забросили свои разнообразные русские, российские патриотические дела. Напротив, впрягаемся в них с удвоенным рвением. Воодушевляя на то и других. Вот как я к этому всему отношусь. Так что внезапное моё генеральство, как бы там ни было, нужно непременно обмыть. — И полез в холодильник.

За парой бутылок шампанского интервью журналистов со мной затянулось. Захмелев, коварно прищурясь, задала мне свой любопытный вопрос и блондиночка:

— Многие всю жизнь проживают с тоской по какому-либо таланту, умению… Книгу о чём-то особенном хочется им написать или по-новому, по-своему исполнить «Аппассионату» Бетховена, а то и вовсе лётчиком, космонавтом взмыть выше всех в небеса. Сдаётся мне, что и у вас что-то подобное есть, — и игриво пригрозила мне пальчиком.

— Есть! — так же чуть задорно, полухмельно выдал неожиданно я. Блондиночка вскинула удивлённо глаза, на мгновенье застыла.

Чуть опешил от своего же собственного признанья и я.

— И что же? — спросила она. — Что же такого есть и у вас?

— Потребность есть, а таланта, способности — ноль. Умения нет!

— Какого умения? — вскинула бровки на меня и брюнеточка. — Что за талант?

— Певца… Петь… «Скажите, девушки, подружке вашей, — выпрямляясь поудобнее в кресле, взял вдруг я ровно, негромко, чуть выше, сильнее стал забирать: — Что я ночей не сплю, о ней мечтая, что всех красавиц она милей и краше…» А дальше и вовсе надо было круче ещё забирать. И не страстью только, не только душой, жгучим сердечным надрывом. А и голосом… Даже прежде всего именно голосом. А вот этого-то как раз я и не смог. Всегда не мог, не смог и теперь. И как внезапно запел, так же вдруг и замолк. И тут же признался:

— Хоть бы раз так исполнить это бельканто, как только Карузо и Шаляпин могли. Только бы раз, в самый острый момент! Половину бы лучших своих выступлений с трибуны за это отдал!

— О-о, это уже совсем интересно! — захлопала в ладошки блондиночка. — До личного, до интимного, похоже, дошло. Кто она, признавайтесь.

— Скорее всего, помощница новая ваша, кто же ещё? — решительно предположила брюнеточка, старшая. — Мариночка, так, кажется, вы зовёте её? Девчонка совсем, фигурка, мордашечка… Да такая любому мужчине, тем более вам, ваших лет, не только глаза — разум затмит. Говорят, стихи свои вам читает, чуть ли не с вами живёт. Будто приставлена к вам…

— Вот по таким-то как раз, кто всегда у вас под рукой, на глазах, меньше всего и страждет душа. Романсы поют о тех, кого рядом нет, кто далеко.