Виктор Поротников - Владимир Храбрый. Герой Куликовской битвы

Наконец, Владимир сделал решающий ход в этой партии, громко объявив:

— Извини, брат, но сия битва окончена. Мат!

— Вижу, — угрюмо пробурчал Дмитрий и сильным щелчком сбил с доски своего черного «князя». — Повезло тебе, братец, что я зазевался в самом начале.

— Может, еще сразимся, брат? — сказал Владимир, не скрывая своего удовольствия от столь быстрой победы.

— Давай, — без колебаний ответил Дмитрий, — но теперь «белое воинство», чур, мое.

— Конечно, твое, — согласился Владимир. — Так и по правилам игры должно быть.

Братья принялись заново выстраивать костяные фигурки на шахматной доске.

Едва Дмитрий успел сделать первый ход, как в светлицу ввалился Федька Свибл, сын боярина Андрея Кропотки. Федька был на год моложе Дмитрия и входил в круг его ближайших друзей. Поскольку Федька с малолетства заметно пришепетывал, поэтому к нему и прилепилось прозвище Свибл, то есть «шепелявый».

Мать Федьки была восточных кровей, поэтому от нее ему передались темные вьющиеся волосы, смуглый цвет лица, густые черные брови и темно-карие, слегка зауженные глаза с длинными изогнутыми ресницами.

— Князьям-братьям мое почтение! — промолвил Федька, повесив на прибитые к стене оленьи рога свою шубу, подбитую лисьим мехом, и бобровую шапку.

У Федьки, пришедшего с мороза, щеки пылали ярким румянцем.

— Здравствуй, друже, — отозвался Дмитрий. — Чем порадуешь?

— Ныне дюже морозно, — сказал Федька, подсев к столу, за которым сидели Дмитрий и Владимир, — а это есть великое благо. Лекари молвят, что мороз всякую заразу убивает, стало быть, мор скоро пойдет на убыль.

— Этих лекарей послушать, так во всем-то они сведущи, — сердито обронил Дмитрий, глядя на доску с черно-белыми фигурами. — А сами дохнут как мухи вместе со своими больными или того хуже — стараются улизнуть куда подальше, страшась моровой язвы как огня.

— Все под Богом ходим, — пожал плечами Федька, — что лекари, что обычные люди. Смерть всех одинаково косит.

— Да, смерть косит всех без разбору, — с тягостным вздохом обронил Дмитрий, и взгляд его вдруг стал печальным и замкнутым. Он снова ощутил на своих плечах тяжесть свалившегося на него горя.

Владимир выразительным взглядом дал понять Федьке: мол, не упоминай при Дмитрии слово «смерть», говори о чем угодно, только не об этом!

Федька пошмыгал носом и поведал о том, что их общего знакомого боярича Иванко, сына Боримира Смолятича, вчера лошадь лягнула да так сильно, что сломала ему правую ногу.

— Иванко-дурень хотел сесть верхом на кобылу, но подошел к ней со стороны хвоста, — с усмешкой промолвил Федька. — Кобылица оказалась норовистая и врезала Иванко копытом.

— Не повезло Иванко, что и говорить, — вставил Владимир, дабы поддержать разговор. Он двинул вперед одного из своих черных «всадников», слегка пристукнув им по доске.

— Ничего, — пробурчал Дмитрий, облокотившись на край стола, — наперед будет Иванко наука. Лошадь не корова, к ней особый подход надобен.

Неожиданно прибежал челядинец в длинной белой рубахе и в льняных портах, заправленных в стоптанные яловые сапоги без каблуков.

— Господине, боярин Василий Вельяминов пожаловал, — сообщил слуга, отвесив Дмитрию поклон.

— Все-таки соизволил прийти ко мне мой занятой дядюшка, — встрепенулся Дмитрий с недобрым блеском в глазах. Он махнул рукой челядинцу: — Ладно, пусть войдет.

Владимир и Федька Свибл поднялись было со своих мест, собираясь удалиться из светлицы. Однако Дмитрий властным голосом повелел им остаться.

— Вы мои ближайшие друзья, — сказал Дмитрий. — От вас мне таить нечего. К тому же вам будет полезно узреть, сколь высоко вознесся наш тысяцкий в своем властолюбии.

Владимир и Федька незаметно переглянулись: им и так было ведомо, что слово Василия Вельяминова есть закон для всякого московлянина, будь то боярин, купец или ремесленник. Даже митрополит Алексей — и тот вынужден считаться с Василием Вельяминовым и тремя его братьями.

Василию Вельяминову перевалило за пятьдесят, это был сильный дородный мужчина, привыкший к беспрекословному повиновению. Должность тысяцкого Василий Вельяминов получил, можно сказать, по наследству от своего отца, который тоже был московским тысяцким в княжение Ивана Калиты.

Иван Красный, заняв московский стол, поставил было тысяцким не Василия Вельяминова, а боярина Алексея Босоволкова. Однако спустя два года Алексей Босоволков был убит при загадочных обстоятельствах. Его мертвое тело было найдено на городской вечевой площади ранним февральским утром. Иван Красный затеял расследование, и вскоре выяснилось, что нити этого злодеяния тянутся к братьям Вельяминовым и к боярину Михайле Угрину, на дочери которого был женат Василий Вельяминов.