Люси Мюрат - Любовные утехи Екатерины II

Екатерина, державшаяся все время в стороне от всяких празднеств и торжеств, пока длилось отсутствие Салтыкова, узнала, что он в это самое утро вернулся из Швеции. Она тут же решила пойти на бал императрицы, переодевшись греческим пастушком.

Невозможно представить себе что-либо более комичное, нежели этот бал. Представьте себе канцлера Бестужева, державшегося всегда с большим достоинством, одетого теперь пастушкой, — парик обрамлял его желтый лоб, а над ушами трепетали локончики пробочниками, которые носили имя «поверенный всех тайн». Это переодевание выдавало все слабости и смешные стороны каждого приглашенного. Екатерина хотела понравиться всем и поэтому терпеливо выслушивала всех: и придворных щеголих, одетых шаловливыми мальчиками, и старых генералов, превратившихся в порхающих танцовщиц.

Влюбленная, которую разлучили с предметом ее любви, на самом шумном маскараде чувствует себя одинокой, заблудившейся в пустыне.

Екатерина хотела, сохраняя инкогнито, разгадать непостоянство этих вечно колеблющихся душ и то, что скрывалось за низко склоняющимся челом. В этом бешеном вихре, где порок был разукрашен, насурмлен и нарумянен, славяне, такие цивилизованные еще вчера, танцевали с грацией, сквозь которую проскальзывали дикость и грубость, наводившие страх на внимательного наблюдателя. Как легко властвовать над ними! Для этого нужно лишь немного любви и твердой воли, которая возобновлялась бы каждое утро. Во многом она в будущем решила копировать свою тетку, но во все эти удовольствия вместо очаровательной фантастики надо будет внести систему — строго размеренную добрую немецкую систему, где каждый мужчина, будь он даже любовником, должен выполнять заданную ему задачу.

Вот о чем думала Екатерина, когда течением толпы ее вдруг вынесло вбок, и она очутилась рядом с императрицей. Монархиня любила ее только порывами и начинала завидовать ее молодости. Все же она улыбнулась ей со снисходительной непринужденностью, свойственной женщине, облеченной властью и вполне осознающей ее.

Императрица, одетая в мужской костюм табачного цвета, шитый мозаикой из изумрудов и сапфиров, триумфовала. Она была великолепно сложена, и костюм обрисовывал, ее на редкость красивые ноги. Она обладала замечательно красивым подъемом ноги и неподражаемо танцевала менуэт.

Какое счастье, что вы не мужчина, а то вы вскружили бы всем нам голову! — воскликнула Екатерина. — Будь я мужчиной, я отдала бы предпочтение вам, — отвечает Елизавета, целуя племянницу в щеку.

Потом императрица протянула руку для поцелуя стройному драгуну, затянутому в зеленую форму, который возбуждал всеобщее любопытство. Этот маскарадный костюм был на недавно приехавшей молодой француженке, которую впервые видели при Дворе и которая называла себя Лэа де Бомон.

Оркестр, которым управлял Локателли, прелюдировал пасторалью.

Елизавета увлекла незнакомку за собою, напевая что-то. Подобная поспешность, нарушавшая этикет, заставила нахмуриться английского посланника сэра Чарльза Хэнбюри Вилльямса, который недоверчиво смотрел на то, как француженка ловким маневром сумела втереться в доверие императрицы. Не без горечи он пожаловался своему поверенному молодому графу Понятовскому, которого привез с собою из Польши, надеясь воспользоваться им для своих целей, хотя сам еще не знал, как. Но Понятовский украдкой поглядывал на Екатерину, которая изнемогала от жары и сбросила свою маску.

Лэа прибыла из Версаля, облеченная тайной миссией, о которой никто и не подозревал. Она прошептала императрице на ухо: — Ваше величество, не выдавайте меня, я послан, чтобы возобновить с вашим величеством отношения, которые были прерваны. При помощи этого переодевания мне удалось пробраться к вам.

Значит, вы не женщина?

— Это не имеет значения. Я послан королем и привез вам его собственноручное письмо, о котором не подозревают его канцлеры.

Елизавета сделала ему знак замолчать. К ним подходил Вильямс, чтобы уловить, о чем они говорят. Она остановила его жестом и произнесла, обращаясь к Лэа: — На время вашего пребывания в Петербурге я назначаю вас моей лектрисой. Это звание дает вам право в любое время входить ко мне в комнату. С сегодняшнего же вечера моя статс-дама Мария Шувалова откроет вам двери моих апартаментов.

Когда императрица покинула бал, на бледном северном небе уже занималась заря. Колокольни, залитые первыми розовыми лучами, отчетливо выделялись в утренней свежести.