Морис Юлет - Ричард Львиное Сердце

Это любопытно и, пожалуй, верно. Но смотрите, что он говорит дальше:

"Я знал человека: то был мой дорогой господин, великий король. Он к гербу Англии прибавил леопардов. Это было ему более к лицу, чем его отцу: он сам больше походил на это изображение. О нем-то я и собираюсь начать свое повествование — о том великом муже, в котором боролись два разных естества, как в двух совершенно разных людях, и о котором спорили две различные судьбы. Ему пели хвалебные гимны и его же презирали, его ненавидели и любили; он сам являлся то расточителем, то скрягой, то королем, то нищим, то рабом, то свободным, то богом, то простым смертным. О нем-то — о короле Ричарде Да-и-Нет [8] Да-и-Нет — так действительно прозвал Ричарда ядовитый трубадур Бертран де Борн. , которого так прозвали (а потом перестали прозывать) — и пойдет моя речь".

Так-то издалека, с большим мудрствованием и с немалым разглагольствованием, Милó начинает плести канву своего рассказа. Как видите, он подвержен слабостям своего возраста и потому считает долгом «начинать с начала». Не таков наш обычай. Позади нас немало времени, мы сознаем, что свет богат жизнью, и можем поручиться, что уже много переварено нами. Милó, конечно, имеет свои заслуги, как всякий правдивый летописец. Он хорош сам по себе, да и недурная приправа к тому, чем вас, читатель, будут потчевать. Впрочем, так как мы имеем дело с королем Ричардом, то можете запускать руку в сумку аббата лишь за десертом, а обед предоставьте уж приготовить мне.

Я намерен рассказать, как Ричард, граф Пуату [9] Пуату — одна из важнейших провинций Западной Франции, к югу от Луары, между рекой Вьенной на востоке и Атлантикой на западе, с знаменитой крепостью Ла-Рошелью, этим оплотом гугенотов. Первоначально здесь жило галльское племя пиктонов («крашеных», татуированных), давшее имя стране. Римляне присоединили эту землю к своей Аквитании. С 5-го века здесь обитали вестготы и франки. Каролинги присоединили Пуату к своей короне, но поставили там графов, которые вскоре стали независимыми наследственными владельцами, назвавшись герцогами Аквитании. Наследницей последнего герцога была Элеонора, которая принесла Пуату как свое приданое в дар сначала Людовику VII Французскому (1137), потом Генриху II Английскому (1154). Но Филипп II отнял графство Пуату у Джона Безземельного и окончательно присоединил его к Франции (1259). В Столетнюю войну оно опять переходило из рук в руки. Дело в том, что благодаря Луаре, этому водоразделу Франции, Пуату имело и огромное значение политическое. Немудрено, что здесь происходили три великие битвы: под Пуатье Хлодвиг остановил вестготов (507), а Карл Мартел — арабов (732); Черный же Принц, сын Эдуарда III Английского, разнес французскую рать (1356). , мчался напролет целую душную ночь, чтобы повидаться с Жанной Сен-Поль [10] Сен-Поль (св. Павел) — скалистый поселок на северо-западе Бретани, недалеко от Бреста. Он окружен болотами. в последний раз. Это свидание было назначено самой леди; он же ехал в своем самом горячем Нет, не заботясь о том, будет ли то в первый или последний раз — лишь бы только опять её узреть. Для отпущения якобы грехов своего господина, в сущности же, как он сам думал, чтобы рассчитаться с собственными грешками, ему сопутствовал аббат Милó — если можно назвать спутником человека, который отстает от своего доброго товарища в кромешной тьме ярдов на сто.

Их путь был далек, и лежал он через долину святого Андрея, самую мрачную часть нормандских [11]болот. Путники ехали со скоростью Ричарда — отчаянным галопом; а цель (опять-таки Ричардова), дрожащая точка, ясно мерцала вдалеке. Граф Ричард знал, что эта точка — факел Жанны, и не видел никакой другой искорки; но Милó, которому мало было дела до дамы, скорее обращал внимание на мелькавший порой огонек, озарявший северное небо.

В ту ночь природа не зажигала вовсе своих светильников и ни единым звуком не заявляла о себе — ни криком ночной птицы, ни шорохом испуганного зверя. Не было ни ветра, ни дождя, ни росы — ничего, кроме духоты, мрака и угнетающего зноя. Высоко над песчаным гребнем, где находилось место позорной смерти — Могила Утопленников, — одинокий факел бросал постоянный свет; и там же, впереди, к северу, на горизонте виднелась полоска трепетавшего пламени.

— Господи, помилуй несчастных! — проговорил граф Ричард, пришпоривая своего коня.

— Господи, помилуй меня грешного! — проговорил запыхавшийся аббат. — Все кишки мои растрясло.