Морис Юлет - Ричард Львиное Сердце

— Так нет же! Пустишь ли ты меня наконец? — проговорил он в отчаянии и силой разомкнул её безумные руки.

Она упала на пол и смотрела вверх на него. Такого безнадежного горя ещё никогда не видывал он на таком искаженном лице. Теперь он и сам убедился, что она не в своем уме.

Ещё раз провела Элоиза руками по лицу, как бы смахивая с него паутину в осеннее утро: так она уже делала при нем и прежде. Хотя она вся ещё дрожала, хотя её трясла лихорадка, голос вернулся-таки к ней.

Благодарю! Благодарю Тебя, о мой Христос Спаситель! со вздохами вырвалось у неё — Иисусе мой Сладчайший! Теперь я могу сказать ему всю правду!

Если б тогда же выслушал её Ричард, это было бы лучше для него же, но он не стал слушать. Борьба раздражила его. Если она была сумасшедшая, то и он обезумел: он рассердился как раз тогда, когда ему нужно было иметь больше всего терпения.

— Правду! Клянусь Небом! — вырвалось у него. — Ах, точно мне ещё мало этой правды!

И он ушел, оставив её одну трепетать.

Спускаясь вниз по длинному коридору, он слышал визг, крик, суетливое топанье многочисленных ног. Оглянувшись, он увидел, что мимо него торопливо пробежали женщины со свечами. Крики стали глуше и умолкли. Её усмирили…

Ричард поехал к себе домой на ту сторону реки и проспал десять часов подряд.

Как два котла никогда не кипят одинаково, так и люди кипятятся всегда различно. Один внутренне переносит свое горе: таков был Ричард. Французский король был как в лихорадке. Маркиз вспыхивал. Принц Джон английский весь превратился в зрение и тревогу. Средством Ричарда против горя и забот была кипучая деятельность, средством маркиза — скопление ненависти, а средством Джона — козни.

Последствием всего этого было то, что при таком тяжком положении дел Ричард сбросил с себя поутру, вместе с простыней, свое неудовольствие и тотчас же стал во главе всех: дело-то было неотложное. Он открыто объявил войну своему отцу-королю и в тот же день, отправив с этим извещением гонцов, он дал понять королю Филиппу, что французское правительство может быть за или против него, как ему заблагорассудится, но что никакие силы на небе или на земле не заставят его жениться на мадам Элоизе. Король Филипп, который всё ещё льнул к своему другу Ричарду, заключил с ним союз против короля Генриха английского. Покончив со всеми этими делами, всё припечатав и отправив по принадлежности, Ричард послал за своим братом Джоном.

— Брат! — сказал он. — Я объявил войну своему отцу, и король Филипп — мой союзник. От его имени и от моего собственного я должен сказать, что тебе предстоит одно из двух. Ты можешь оставаться в наших владениях или выехать из них, но если предпочтешь остаться, ты должен подписать наш договор.

Для Джона всё это было чересчур определенно. Он попросил, чтобы ему дали время подумать: Ричард согласился ждать до вечера его ответа. Дождавшись сумерек, он попросил его опять к себе. Джон выбрал первое, то есть остался в Париже. Тогда Ричард рассудил, что он сам поедет домой, в свое Пуату.

Не успел он уехать, как в ту же минуту начались всевозможные таинственные свидания вельмож, которых он оставил в Париже, но описанием этих свиданий я намерен как можно меньше утруждать читателя. Впрочем, расскажу про одно из таких тайных дел.

Однажды, в пасмурный февральский день, стремглав прикатил в Париж юный граф Ефстахий, ныне, по случаю смерти брата своего, — граф де Сен-Поль. Говорят, несчастье делает из человека или святого, или мужчину: графа Евстахия горе сделало мужчиной. После глубокого поклона королю, этот юноша, всё ещё стоя на коленях и не отнимая рук, которые король держал в своих руках, проговорил, пристально глядя в лицо его величеству:

— Окажите милость, государь! Окажите милость своему новому вассалу!

— Чего тебе, Сен-Поль? — спросил король Филипп.

— Государь! От вас зависит брак моей сестры. Прошу вас, отдайте её за Жиля де Гердена, доблестного нормандского рыцаря [62].

— Для неё это слишком ничтожная партия, Сен-Поль, — заметил король, обдумывая. — Ничтожная так же и для моих выгод. К чему мне обогащать короля английского, с которым я веду войну? Скажи мне, что за причина?

— Сейчас я назову вам эту причину, — заметил юноша Сен-Поль. — Её хочет взять за себя тот чёрт, что убил моего брата.

— Но, — возразил Филипп, — ведь я должен отдать её за того, кто верней удержит её за собой. А ваш Герден — нормандец, говоришь ты? Но в скором времени граф Ричард будет держать в руках этого рыцаря. Какая же тебе тогда будет выгода?