Николай Алексеев - Лжецаревич

— И это спрашивает верующая католичка?! — с негодованием воскликнул патер. — Он — преступник! Он губит свою душу и душу вашей дочери!

— Отец Пий! — с испугом воскликнула Влашемская.

— Да, да! Он губит! Или вы забыли, что он — еретик, греческий схизматик?

— Ах, об этом я сама сильно сокрушаюсь!

— Сокрушаться мало.

— Но что же делать?

— Надо направить его на путь истины.

— Я уже пробовала это делать… Не прямо, а намеками.

— Ну, и что же он?

— Он делает вид, что не понимает их.

— И вы, конечно, оставили попытки! Хорошо, нечего сказать! Дочь моя! Вы обрекаете себя на вечные адские муки! — воскликнул Пий, устремив на пани Юзефу сверкающий взгляд.

Пани побледнела.

— Ах, святой отец! Научите, наставьте меня!

— Вы лишаете вечного блаженства всю семью, готовясь принять в число ее членов еретика! — продолжал отец Пий.

Он уже не сидел, а стоял перед растерянной пани Юзефой, и вся его фигура с поднятыми к небу руками, с откинутой назад головой, дышала фанатизмом и ненавистью.

— Святой отец! Святой отец! — лепетала пани.

— Горе, горе дому сему! — грозно заключил патер и направился к двери.

— Отец Пий! Не уходите! Не покидайте меня! — простонала Юзефа.

Пий остановился.

— Хорошо, я не уйду, но даете ли вы мне слово, что постараетесь загладить свою непростительную небрежность?

— Ах, да, да! Конечно! Научите… Наставьте меня.

— Хорошо, дочь моя, я вижу у вас искреннее раскаяние… Хорошо, я вас научу.

Он вернулся и снова опустился в кресло.

— Видите ли, — заговорил он, помолчав: — когда панна Анджелика была сговорена с паном Максимом, я не протестовал, я полагал, что, благодаря этому браку, спасется хоть одна душа, гибнущая в сетях греческого схизматизма. Более того, я радовался этому, как истинный христианин, желающий добра своему ближнему, хотя бы и еретику. Но времени прошло уже не мало, а пан Максим все еще не думает отказаться от своих заблуждений и вступить в лоно святой католической церкви. Пора действовать. Он должен сделаться католиком возможно скорее, если же этого не будет…

— Если этого не будет?.. — замирающим голосом спросила пани Юзефа и вся точно съежилась в ожидании ответа.

— То брак этот нельзя допустить! — резко отчеканил патер.

— Нельзя допустить! — как эхо отозвалась пани и выпрямилась.

Глаза ее загорелись.

— Нельзя губить дочери из-за прихоти схизматика! — добавила она.

— Вы правы, дочь моя.

— Я сегодня же переговорю с паном Максимом.

— Нет! — поспешно сказал отец Пий. — Вы этого не делайте!

— Но как же? Поручить мужу?

— И этого не следует делать. Ни вам, ни пану Самуилу, ни даже мне не должно говорить с еретиком по очень простой причине: он нас не послушает, откажет наотрез. Я имею основание думать, что он — ярый еретик.

— Так как же?

— Пусть с ним поговорит по этому поводу сама панна Анджелика.

— Надо ее подготовить.

— Конечно.

— Вы мне поможете в этом?

— Нет, — живо проговорил патер, — им лучше не знать, что в этом деле участвую я. Я должен остаться в тени. Так будет лучше. Не падайте духом, дочь моя! Мы спасем души их от адского пламени.

— Во всяком случае, не отдадим души моей дочери во власть диавола! — воскликнула Юзефа.

— Мы будем стоять на страже ее, как архангелы, и пламенный меч заменит нам наша пламенная вера. Благослови вас Бог! — сказал патер, вставая.

Вскоре после его ухода пани Юзефа приказала позвать к себе панну Анджелику.

Пани Юзефа встретила дочь очень приветливо.

— Садись, Анджелиночка, — сказала она после того, как дочь почтительно поцеловала у нее руку и пожелала доброго утра, — мне надо немножко с тобой поговорить.

Анджелика опустилась в кресло, ломая голову над тем, о чем хочет с нею говорить мать.

Пани Юзефа помолчала. Она затруднялась, как начать, но подумав, решила говорить прямо.

— Ну, вот, душечка, уж скоро и свадьба твоя… Скажи, пожалуйста, когда думает пан Максим присоединиться к нашей святой церкви?

Анджелике невольно вспомнился сегодняшний сон; четыре огненные буквы — «вера» — встали перед ее глазами. Только теперь ей пришло в голову, что различие вероисповеданий может непроницаемой стеной стать между нею и женихом: она — католичка, он принадлежит к греческой церкви, даже не к «соединенной» [2] После введения в Литве унии существовали две церкви: «униатская» или «соединенная» — признававшая своим главой папу, и «несоединенная», или «благочестивая», оставшаяся чисто православной. . Как примирить непримиримое?