Николай Алексеев - Лжецаревич

— Добрый день, сын мой.

— Добрый день, святой отец, — ответил князь Адам, подходя под благословение. — Что нового?

— Я должен сообщить тебе удивительную вещь.

— Именно?

— У тебя в доме пребывает царевич Димитрий, — торжественно проговорил иезуит.

Вишневецкий вытаращил глаза от удивления.

— Что?!

— Да, московский царевич Димитрий.

— Сын Ивана Четвертого?

— Да.

— Фу! Это нечто невероятное!

— А, между тем, это — истинная правда.

— Да где же он, этот царевич?

— Позволь, я тебе расскажу все по порядку. Сегодня я был позван к одному из твоих слуг дать ему напутствие.

— К кому?

— К Григорию.

— К Григорию? Мой любимый слуга… Я и не знал, что он болен. Умирает?

— Сказать между нами, он не так плох, поправится.

— Но он ведь схизматик. Как же ты мог?..

— Милосердию католической церкви нет пределов! — опустив долу очи и сложив руки на груди, ответил патер.

— Твое слово — истина. Ну, и что же дальше?

— На духу мне Григорий открыл тайну…

— Ну?!. Не он ли — царевич?!

— Так есть.

Вишневецкий громко расхохотался.

— Чего ты? — холодно спросил иезуит.

— Ой, не могу! Да разве это возможно?

— Почему нет? Ведь слух о царевиче давно ходит. Он мне все подробно рассказал… Я не сомневаюсь, что Григорий — истинный царевич.

Князь Адам перестал смеяться и в раздумье тер себе лоб.

— Но это невозможно! Никогда не поверю! — пробормотал он.

— Я вполне верю Григорию, — заговорил медленно патер, — но если даже допустить, что он лжет, то все-таки нам нужно оставить это на его совести и помочь ему. От этого, как я убежден, кроме пользы для нашей святой церкви и Польши, ничего иного не будет.

— Твоя правда, — задумчиво отозвался на слова иезуита Вишневецкий.

— Ему нужно дать средства достичь престола.

— Гм… А если он — не царевич, а только мой слуга?

— Оставь, говорю, это на его совести… Кроме того, у него должны быть доказательства.

Глаза пана Адама сделались веселыми: находилось дело не только на сегодняшний день, но еще и на много других.

— Ладно. Будь по-твоему, святой отец, — промолвил он и вдруг расхохотался так, что его бычья шея побагровела. — Ведь, этак — ха-ха-ха! — ведь этак мой слуга может сделаться царем москалей! Ха-ха-ха! Вот мы каковы! Царевичи у нас в слугах живут! — самодовольно говорил он между приступами смеха. — Знай наших! — добавил он, лихо закручивая усы. — Пойдем, святой отец, поскорее к царевичу.

Уже давно перевалило за полночь, но Лизбета, младшая дочь пана Самуила Влашемского, не спит. Она даже еще и не пыталась ложиться — все равно не уснет, знает по опыту: ей уже не первую бессонную ночь приходится проводить за последнее время. Она тихо бродит по спальне. Свечи Лизбета не зажгла, и комната освещается только лампадой, теплящейся перед иконой Богоматери Ченстоховской. В полусвете ее небольшая фигура кажется еще меньше; длинные черные волосы распущены, падают частью на плечи, и лицо Лизбеты, окруженное ими, как рамкою, выглядит от контраста очень бледным; огромные глазные впадины обведены тонкими, гордыми, приподнятыми к вискам бровями; цвета глаз не разобрать, но можно догадаться, что он черный.

Лизбета медленно прохаживается по комнате. Она то поднимает руки и сжимает ими голову, то заламывает их, то вдруг останавливается перед иконой и начинает часто-часто осенять себя католическим крестом: быть может, молитва поможет унять ту душевную смуту, которая ею овладела. Но, видно, не помогает и молитва, потому что через несколько минут Лизбета уже отходит от иконы и вновь начинает прохаживаться.

Вот она подошла к окну и открыла его. Апрельская ночь прохладна. Девушка жадно вдыхает свежий воздух, полный аромата распускающейся зелени. Лизбете кажется, что теперь ей легче — по крайней мере кровь не так сильно стучит в висках, и думы, которые беспорядочно проносились в ее голове, как ласточки в ясный день, начинают проясняться и течь более спокойно.

Струя свежего воздуха пробралась в комнату и тревожит спящую тут же старшую сестру Лизбеты — Анджелику. Она проснулась, подняла голову. Свет лампады едва достигает до Анджелики, овал ее полного лица неясно рисуется в сумраке.

— Лизбета!

— Ну? — неохотно откликается девушка.

— Что это ты выдумала? Спать ложись…

— Сейчас, — нехотя отвечает Лизбета, продолжая смотреть в окно.

— Придумает же! Точно жениха поджидает, — добавляет полусонным голосом Анджелика, уже снова охваченная дремотой, опуская голову на подушку.