Николай Лихарев - Воронограй

— Радонежской горы все, чай, заметно будет! — проговорил один из всадников. — Коли заяц пробежит по дороге, и то увидим… Да небось Бунко наплёл всё…

Боярские дети переехали мост и лёгкой рысью затрусили по дороге к Радонежу.

— Сторожей выслал опять Василий, братцы! — проговорил Волк. — Теперь и нам пора! Надо успеть упредить государя великого!..

Все четверо вышли из-под моста и скорым шагом пошли по дороге. Всадники уже чуть виднелись в темноте…

Через двадцать минут Волк с товарищами уже входили в избу, у хозяина которой они оставили своих лошадей…

— Что скоро больно вернулись? — удивился горожанин. — Али вечерня отошла уже?!

— Какое там отошла! — спокойно отозвался Волк. — Только нам отвели местечко в обители… Вот мы и вернулись за лошадьми… Утром-то, чай, встанем ни свет ни заря — так мы с вечера совсем уж устроиться в обители хотим!..

Волк и его товарищи вывели за ворота своих лошадей и шагом поехали к околице.

Между тем боярские дети, посланные на разведку Василием, въехали на Радонежскую гору и приготовились караулить дорогу.

Уже сильно стемнело…

Всадники спешились и расположились с лошадьми поперёк дороги, чтобы никто не мог пробраться мимо, пользуясь темнотой вечера…

Волк и его товарищи спокойно подъехали к сторожам.

— Куда едете? — спросил один из боярских детей.

— Приложиться к мощам угодника преподобного ездили, — ответил Волк, — а теперь домой тащимся… Мы недалеко отсюда — вёрст с двадцать будет… А вы кто будете?…

Боярские дети откровенно сказали.

— Проезжайте с Богом! — напутствовали они Волка и его товарищей. — Коли что по дороге заметите, людей толпу или рать, скачите назад-государь великий послуги вашей не оставит…

Волк от себя и от товарищей пообещал вернуться, если заметит что подозрительное.

— Коли заметим, себя не пощадим, а государя вели кого упредим! — успокоил он сторожей, про себя усмехаясь над их доверчивостью.

Волк с товарищами скоро скрылись в темноте. Боярские дети стали караулить дорогу…

А Бунко лежал под мостом, уткнувшись лицом в талый лёд… Он лежал, широко раскинув руки…

Больше уже ему не придётся отъезжать от одного князя к другому.

Его путь был окончен!..

Остановившись неподалёку от опушки, князь Дмитрий и Можайский ожидали возвращения посланных.

Их волновали совершенно противоположные чувства.

Шемяка тревожно прислушивался ко всякому звуку и несколько раз выезжал вперёд на опушку леса. Он зорко всматривался в черневшую дорогу, но пока там ничего не было видно.

Можайский тоже ждал, но его тревога была другого характера.

Ему, как уже говорили выше, хотелось даже, чтобы Бунко успел предупредить великого князя, чтобы тот принял меры…

Наконец, когда уже совсем стемнело, по обледенелой дороге послышался лошадиный топот. Князь Дмитрий сам выехал навстречу.

— Это ты, Волк? — тревожно спросил он, всматриваясь в темноту.

— Я, государь великий! — послышался голос Волка, и боярский сын подъехал вплотную к князю.

Он рассказал ему подробно обо всём.

— Сюда-то нас пропустили… А как отсюда пойдём, думать надо! — говорил он. — Сторожа стали в нескольких местах по дороге… На передних наткнёмся, задние услышат и успеют дать знать князю Василию.

Волк был прав.

Надо было что-нибудь придумать. Через час Шемяка призвал Волка снова. Он переговорил с ним наедине.

— Да собери побольше розвальней! Они пригоднее всего будут! — закончил свою речь Дмитрий.

Волк выбрал человек тридцать из княжеской челяди, велел им получше вооружиться и во главе отряда поехал назад по лесной дороге…

Между тем в обители вечерня подходила к концу.

Выходя из церкви, великий князь осведомился, не давали ли сторожа вестей…

Ему ответили, что нет. Тогда Василий распорядился послать узнать на гору.

Через полчаса, когда государь сидел в келье у игумена и трапезничал, ему доложили, что посланный вернулся.

Великий князь велел его ввести.

— Ну что, как там?! — тревожно спросил он.

— Всё покойно, государь великий! Сторожа на своих местах, и всё время с той стороны ни одного человека не прошло, не проехало!..

Василий махнул ему рукой.

— Пусть всю ночь караул держат! — крикнул великий князь вслед уходившему челядинцу.

— Ведь вот, потревожил только бегун! — обратился государь к игумену, когда они остались опять вдвоём. — Прав я был, что не дал ему веры…