Валерий Ганичев - Ушаков

Заскользил по бухте незаметной тенью брандер лейтенанта Ильина. «Помогай бог Ильину! – шептал Спиридов. – Вся надежда на него». Благословение на английском языке посылал ему же командир авангарда Самуил Грейг. Лейтенант Дмитрий Ильин был известен как храбрый и опытный воин, умеющий владеть собой. После окончания Морского шляхетского корпуса он уже десять лет служил на флоте. Его выдержка и хладнокровие сыграли немаловажную роль во всей Чесменской битве.

Его брандер прицепился к борту линейного корабля железными крючьями. Ильин бросил факел на палубу, поджег смоляные бочки и последним спрыгнул в отваливший катер. Посреди бухты не удержался и отдал команду: «Суши весла!» – хотелось взглянуть на результат. А результатом взрыва «огненного ядра» было подведение черты под существованием турецкого флота в Средиземном море 2 2 Сам Дмитрий Сергеевич Ильин, награжденный «Георгием» IV степени, произведенный в капитаны 2-го ранга, был впоследствии очернен при дворе и изгнан со службы. В журнале «Русская старина» писалось: «До смерти он влачил всю жизнь в полнейшей бедности и похоронен при церкви села Застижье, от которой его усадьба менее чем в полуверсте. На могиле Дмитрия Сергеевича его почитателями... положена плита (серый камень), на которой теперь имеются весьма слабые признаки следующей надписи: „Под камнем сим положено тело капитана первого ранга Дмитрия Сергеевича Ильина, который сжег турецкий флот при Чесме. Жил 65 лет. Скончался 1803 года“. В 1895 году на могиле его был сооружен памятник с надписью: „Герою Чесмы лейтенанту Ильину“. В его честь в русском флоте был назван крейсер и эскадренный миноносец.» . Взорвавшийся корабль головешками падал на другие суда турок и превращал их в пылающие факелы.

Беда постигла весь флот неприятеля, русская артиллерия добивала оставшиеся корабли, и в три часа ночи Чесменская бухта представляла собой чашу огня, наполненную останками судов, плывущими к берегу моряками и фонтанами пламени, вырывающимися из трюмов и крюйт-кают.

«Легче вообразить, чем описать ужас, остолбенение и замешательство, овладевшие неприятелем, – записал Самуил Грейг впечатление того момента, – турки прекратили всякое сопротивление, на тех судах, которые еще не загорелись... целые команды в страхе и отчаянии кидались в воду, поверхность бухты была покрыта бесчисленным множеством... спасавшихся и топивших один другого... Страх турок был до того велик, что они не только оставляли суда и прибрежные батареи, но даже бежали из замка и города Чесмы, оставленных уже гарнизоном и жителями».

Всего было сожжено пятнадцать кораблей, шесть фрегатов и сорок мелких судов противника. Погибло около одиннадцати тысяч матросов и офицеров.

Победа была полная. В письме вице-президенту Адмиралтейств-коллегии Ивану Чернышеву Г. А. Спиридов написал: «Слава господу богу и честь Российскому флоту! С 25 на 26-е неприятельский военный флот атаковали, разбили, разломали, сожгли, на небо пустили и в пепел обратили, а сами стали быть во всем Архипелаге господствующими».

Чесменская победа поразила всю Европу. Еще несколько месяцев назад жалкая, растрепанная эскадра вызывала презрительную улыбку у морских ведомств Англии, Франции, Испании, Швеции. И вдруг полное уничтожение турецкого флота. Откуда? Как? Кто совершил? Вот тут-то и пошли в ход поиски иностранных капитанов, якобы обеспечивших победу в экспедиции русского флота 3 3 Вот, например, что писалось позже, но с опорой на постоянно существовавшую точку зрения в западной военно-исторической науке в книге «История военных флотов» Шабо-Арно (Спб., 1896): «Путем обещаний и подарков императрица привлекла в свои владения довольно большое число английских моряков, сделав их инструкторами русских рыбаков и неотесанных мужиков, которые были призваны для управления парусами и пушками кронштадтских кораблей». . Изгнанный вскоре после Чесмы из русского флота по причине полной безответственности Эльфинстон выдвинул себя на место вершителя победы, не прочь был приписать эту главенствующую роль себе способный командир Самуил Грейг. С размахом, свойственным его характеру, загреб все почести Алексей Орлов. Он получил тогда чин генерал-аншефа, титул «Чесменский» и был награжден высшим военным орденом Св. Георгия первой степени 4 4 Следует, однако, сказать, что сам А. Орлов предназначенное ему по указу императрицы вознаграждение в сумме 22 757 рублей попросил раздать людям в эскадре, которые участвовали в экспедиции и содействовали успеху своей храбростью, трудами и слепым подчинением. 14 тысяч он просил раздать нижним чинам, как морским, так и сухопутным, 6 тысяч отдать семейству капитана первого ранга Толбукина, погибшего в боях, – «на приданое дочерям и на воспитание сыновей». . Екатерина писала в своем рескрипте на имя Орлова: «Блистая в свете не мнимым блеском, флот наш, под разумным и смелым предводительством Вашим, нанес сей раз чувствительный удар отоманской гордости. Весь свет отдает справедливость, что сия победа приобрела Вам отменную славу и честь. Лаврами покрыты Вы, лаврами покрыта и вся находящаяся при Вас эскадра». На истинного организатора победоносного флота, однако, лавров не хватило. А ведь главным творцом морской победы в Средиземном море был выдающийся русский флотоводец, предшественник Ушакова, славный адмирал Григорий Спиридов 5 5 Придворные летописцы, однако, не утвердили его в этом звании, не записывали в указы, предавали забвению. Им в немалой степени это удалось. Фигура Спиридова у нас недооценена и до сих пор требует более внимательного рассмотрения военными историками, популяризации, утверждения в народном сознании как выдающегося флотоводца. Г. Спиридов уже на исходе Архипелагской кампании подал прошение, в котором написал, что вступил в корабельный флот в 1723 году, был при флоте на море пять кампаний, «продолжал службу на Каспийском, Балтийском, Азовском, Северном, Атлантическом и Средиземном морях», «был под командами и сам командиром, а потом флагманом командуя, эскадрами и флотом, но ныне (в 1773 году) – „по дряхлости и болезням“ – он просил от военной и статской» службы отставить. В январе он сдал флот своему ученику контр-адмиралу Елманову и отбыл в Россию в свое имение Нагорье под Переславлем-Залесским. Как-то уж очень похоже закончили свою жизнь выдающиеся русские флотоводцы – Спиридов и Ушаков. Ревнивы к истинной славе власти предержащие. .