Дмитрий Мищенко - Северяне

Молодые собирались уже в круг, то здесь, то там заводили пляски. Их окружали старшие, крепко били в ладоши, подбадривали резвых девушек, ловких молодцев. Веселые хороводы, крики, шутки могли, казалось, разбудить не только все вокруг, но даже спавшую вечным сном княжну.

Но были на тризне и такие, что не под силу было хмелю разогнать их лютую тоску. Олег и Черный сидели близ ярко пылавшего помоста, молчаливые, подавленные, не сводя с окутанной дымом княжны печальных глаз.

К ним приблизился дружинник. Князья и не взглянули на него: слишком тяжки были думы их, прикованные к умершей.

– Княже! – окликнул Черного глухой, но сильный голос. Князь повернул голову и в изумлении уставился на отрока.

– Всеволод? Ты?!

– Дозволь, княже, отправиться мне вслед за Черной, – с мрачным спокойствием проговорил витязь.

Но князь не слушал его.

– О боги! – простонал он. – Значит, ты жив? Куда же ты той ночью подевался? Ты удрал? Все погибли, защищая княжну, а ты бежал, предал?

Разгневанный князь пытался встать, но Олег удержал его.

– Успокойся, княже, какой он предатель? Он храбрый воин. Его послала гонцом ко мне княжна Черная!

– Он трус и изменник! – раздраженно воскликнул Черный. – Я оставил на него княжну, я полагался на его мужество и силу. А он позорно сбежал и теперь посмел явиться мне на глаза живым!

– Да пойми же, князь, – заступался Олег, – это тот витязь, который привез мне знак от княжны, чтобы спешил я к тебе на помощь. На ратном поле со мною рядом рубился он с хозарами!

– Какое дело мне до этого! – обезумев от гнева, кричал Черный. – Я оставил его охранять княжну! Он дружинник и должен был слушаться меня, а не ее!

На крик сбежались хмельные северяне. Тесным кругом обступили Всеволода отроки.

– Слышали, – передавали из уст в уста, – это тот витязь, что вызвал кагана на поединок! А ночью он испугался и удрал, оставив княжну беззащитной, когда на нее напали хозары!

– Какой позор! – кричали северяне. – Бежал с поля брани! А еще хвастался, что победит кагана!

Всеволод стоял перед князем, глядя на него умоляющими, полными слез глазами, и ждал, когда утихнет его гнев.

– Виноват я, княже, – заговорил он наконец – что послушал Черную. Коли бы знал, что может стрястись в ту ночь, когда скакал я в Ольжичи! Но теперь поздно каяться… Я люблю княжну и хочу умереть вместе с нею, быть ее слугой в загробном Вирае.

Олег ужаснулся, слушая Всеволода.

«Как? Всеволод любит княжну? И хочет вслед за нею умереть? Да это же позор! Все знают, что князь Олег любил Черную и вот-вот собирался взять ее в жены! А этот никому не ведомый дружинник хочет уйти с нею в небытие и доказать, что любит девушку больше, чем кто-либо другой на свете! Такого допустить нельзя… Олег, князь киевский, не волен уходить из жизни. За ним стоит великое дело единения славян. И никуда он от этого уйти не может. А Всеволоду нечего терять. Стоит князю Черному дать согласие, и он окажется хоть и в потустороннем мире, но с княжною вместе. Таков обычай: кто порешил уйти с усопшей в небытие, тому нельзя перечить. Тот, значит, любит больше всех…» Подумав, Олег наклонился к князю и что-то шепнул ему на ухо. Но Черный молчал, смотрел на убитого горем дружинника, потом закрыл ладонями лицо и горько заплакал.

Олег мгновенно воспользовался этим. Куда девалась благосклонность его к Всеволоду? Благодарность за спасение в бою с хозарами? За то, что сломя голову скакал через леса и долы, чтоб передать Олегу призыв княжны? Все позабыл князь. Подстрекаемый ревностью, он бросил суровый взгляд сначала на соперника, потом на отроков.

– Чего стоите? – властно крикнул им Олег. – Гоните его отсюда! Видите, до чего довел вашего князя!

Северяне и без того косо смотрели на Всеволода, а слова Олега подстегнули их возмущение и гнев.

– Вон отсюда, трус! – бросились они на юношу. – Вон! Убирайся прочь!

Всеволод не мог поверить, что его прогоняют, растерянно и удивленно озирался по сторонам. А отроки тем временем окружили его и стали бить наотмашь кулаками в грудь. Пошатнувшись, Всеволод вдруг понял, что северяне считают его виновным в гибели княжны. Он хотел объяснить, но не успел сказать и слова, как сбоку кто-то кинул в него камень, потом другой, третий… Охваченные яростью, вооруженные и безоружные люди толпой потянулись к нему, схватили цепкими, узловатыми руками. Передние злобно плевали ему в лицо, оскалившись, наносили удары, выкрикивали проклятья. А задние бросали камни, палки, подобранные с земли толстые сучья.