Дмитрий Мищенко - Северяне

– Княже! – не отступал Могута. – Дозволил же ты сразиться с юным витязем лучшим дружинникам земли Северянской. И он одолел их. Хоть молод он, а крепок дюже!

– Им можно, а тебе нельзя, Могута. Неровня он тебе. Ты зрелый витязь, и нет у нас равного тебе по силе и искусству боя.

– Почему неровня? – вмешалась в разговор княжна. Ей показались обидными сомнения князя в силе и уменье Всеволода. – Победил же он только что сильнейших дружинников наших!

Черный недовольно покосился на дочь, и та умолкла под строгим его взглядом. Но теперь заговорили дружинники, толпившиеся вокруг Черного. Всеволод осмелился приблизиться к ним и стал прислушиваться.

– Дозволь, княже, – просили мужи, – не оставаться же дружинникам побежденными. Пусть Могута покажет, каковы мы есть!

– Дивно, – говорили другие. – Никому не ведомый отрок, пришелец какой-то, осмеливается выходить на бой против лучших ратных мужей земли Северянской.

– А Всеволод тоже северянин! – не утерпела княжна, обращаясь теперь уже не к князю, а к дружинникам.

Люди замолчали, вопросительно переглядываясь, никто из них не знал молодого витязя, не видывал его, не мог понять, откуда взялся он.

– Кто сказал тебе, что отрок этот – северянин? – обратился князь к дочери, видимо удивленный ее настойчивостью. Девушка хотела было ответить, но Всеволод опередил ее.

– Княже! – громко воскликнул он, пытаясь завладеть вниманием Черного и уклониться от вопросов, которых стремился избежать. – Здесь усумнились в моей силе. Как воин требую поединка! Пусть увидят и витязи твои и все люди добрые, каков я в искусстве ратном.

Князь нерешительно переводил взгляд с окружавших его дружинников на Всеволода, с него – на дочь и раздумывал.

– Дозволь, княже! – кричали ближние и дальние дружинники. – Ведь отрок сам того хочет!

– Не волен ты оберегать его, князь, – настаивали другие. – И Могута и мы тоже хотим сразиться с Всеволодом, а потом с каганом, отстоять свободу земли Северянской и честь княжны!

Шум усиливался. Уже и не разобрать было, кто что кричал. Тогда князь Черный поднял меч. Когда на площади установилась тишина, он сказал:

– Хорошо, братья! Я согласен, чтобы отрок сей вышел на поединок со славным витязем земли Северянской Могутой. Но и вы должны исполнить мою волю.

– Говори, княже! – раздались голоса дружинников.

– Вижу я, кроме Могуты, есть средь вас еще такие, что хотели бы отвоевать право на поединок с каганом. Так вот; чтобы брань та не была бесконечной, выберем из вас четырех воинов, сначала пусть они выйдут на поединок с Могутой. Кто победит, тот и схватится потом с отроком. Он четверых уже одолел на поле ратном. Посмотрим, сумеет ли он справиться с сильнейшим из вас – с пятым!

Люди затихли. Князь улыбнулся в усы, потом уверенно и громко воскликнул:

– Славные мои воины! Кто желает сразиться с Могутой? Выезжайте на поле!

Однако из круга никто не отозвался на его призыв. Какое-то время стояла напряженная тишина. Даже кони, казалось, насторожились в ожидании смельчака.

И вдруг смех, дружный, веселый смех прокатился из конца в конец по всей площади.

– Слава мудрому князю!

– Слава-а-а-а! – подхватили сотни дружинников, скрывая в громком кличе свое смущение.

И снова выступил вперед Всеволод.

– Низко кланяюсь за доброту и заботу! – В голосе его звучала искренняя преданность своему князю и господину. – Но не хочу я прятаться за княжью мудрость!

Довольный тем, как приняли народ и дружина его решение, Черный, смеясь, ответил:

– Пустое, отроче! Ныне ты спрячешься за мою мудрость, а завтра я спрячусь за твоим щитом. На том и будем квиты!

– Нет, князь! – настаивал Всеволод. – Раз я вышел добывать себе права поединка и ратной чести, то воевать за это буду до конца. Иначе не посмею завтра выйти на поле брани!

Черный нахмурился: упрям, видно, отрок. Еще в дружинники не принял его князь, а уже начал перечить княжьей воле и лезет на рожон… «Да ладно, лезь, коли такой ты дурень!» – про себя выругался Черный. Он согласился на поединок.

Толпу на площади охватило нескрываемое возбуждение и тревога, особенное, господствующее над всеми страстями любопытство. Всякий понимал, что поединок за право сразиться с самим каганом будет необычным и закончится если не смертью, то тяжким увечьем одного из воинов, борющихся за высшую воинскую славу и честь, а может быть, и за право на княжну… Каждому хотелось как-нибудь пробиться между дружинниками, поближе увидеть, как сшибутся витязи, кто устоит, кто грянется оземь. Но люди стояли стеной, мало кому удалось протиснуться вперед хотя бы на шаг. Дружинники приподнимались на стременах, становились на спины лошадей.