Дмитрий Мищенко - Северяне

Но он не дождался этой минуты. Во дворце раздался такой яростный крик, что Амбал выронил с перепугу лучину и камнем упал к ногам кагана.

Не помнит, что кричал над ним Кирий. Понял только, что его навсегда изгнали из дворца.

Словно обезумев, бежал он по бесчисленным гранитным ступеням лестниц. Дома хотел наложить на себя руки, но не смог: какая-то искра надежды еще теплилась в сердце.

Однако после обеда каган вызвал его к себе и спокойно, «как другу», посоветовал покончить счеты с жизнью. Где и как – это уже его, Амбала, дело, но за самовольное возведение себя в сан хакан-бека он должен уйти из жизни.

Амбал не возражал, не умолял, не напомнил даже, что Кирий обещал ему этот сан. Приказ кагана священ в Хозарии, подчиниться ему должен каждый молча, не ропща. Амбал выехал далеко в степь. Там решил он умереть. Спешился с коня, вынул из ножен острую саблю. Но когда увидел величавое зарево заходящего солнца, рука помимо воли отвела приставленную к горлу саблю. Отвела и вяло опустилась вниз.

Неужели он видит все это в последний раз? И степь, и перебегающий на ветру ковыль, и багряный закатный свет, и бездонное синее небо над головой? Но почему он должен умереть? Таков приказ кагана? А кто такой каган? Кирий, рябой Кирий, убийца брата и отца родного! Не станет он повиноваться убийце и клятвопреступнику. Ведь клялся же тот в вечной дружбе!

Амбал решительно сунул в ножны остро отточенную саблю и пошел к коню. Быстро вскочил в седло и помчался вперед, вдогонку за заходящим солнцем, которое уже садилось за горизонтом. В далекой Северянщине укрылся он от злого кагана…

И вот теперь хозары напали на его след. Что же будет дальше? Простит ли ему каган нарушение священного закона? Может быть, лучше всего попытаться бежать отсюда? Но ведь в Чернигове, наверное, есть люди, которые следят не только за княжной, но и за ним, Амбалом. Не успеешь выехать, а тебе петлю на шею – и конец…

А тут еще и князь грозится голову снести… Чем все это кончится? Как быть?

Амбал сунул руку в карман. Пальцы его наткнулись на мешочек с золотом. Он вздрогнул и оцепенел от ужаса.

Вот и тогда в Итиле: мешочек золота… смерть старого кагана… И теперь снова бросил Амбалу золото. И не один, а два мешочка. Что это, знамение новой крови?

Светлица на пастбище убогая, хуже самого бедного жилья в Заречном. Маленькая, с потемневшими от старости хмурыми стенами, с низким, закопченным потолком, она казалась княжне просторной и светлой, потому что хорошо и спокойно было здесь. А два маленьких окошка открывались в широкий, вечно зеленый мир. Непроходимой чащей отгородил ее вековой лес от грозной опасности.

Прошло несколько дней, и стены маленькой светлицы будто расступились, комната стала неузнаваемой. Вместе с Всеволодом княжна вымыла и выскоблила ее стены, потолок, оконца. Осмомысл только дивился, как ловко делает Черная эту непривычную для нее работу. Он дал ей вытканное еще Роксаной покрывало. Девушка накрыла им постель, убрала зелеными ветками и цветами стены и захлопала в ладоши, весело смеясь: как светло, как хорошо стало здесь!

Просыпалась Черная на рассвете – и сразу на пастбище. Если бы не дождь, и нынче нашла бы там работу. Да вот заладил в полночь и сеет, сеет мелкий, как сквозь сито, тихий да теплый.

Достала она из притороченной к седлу сумы какое-то вышиванье, уселась на постели, и забегала иголочка под шум обложного дождя. Как хорошо, что она всегда возила с собой шитье! Надоест, бывало, ездить, пустит коня пастись, сядет где-нибудь в тени на травку, поет и вышивает. А теперь вон как пригодилась эта славная работа! Без нее не знала бы, чем и заняться.

По правде говоря, Всеволод старается не оставлять ее в одиночестве. Вот и сейчас сидит невдалеке, рассказывает бывальщину или молча слушает то, что рассказывает княжна. – А не думаешь ты, Черная, – задумчиво спросил он, глядя в оконце, – не думаешь, что настанет время, когда тебе придется оставить Северянщину?

– С чего бы это? – возразила она. – Отказалась я от брака с князьями чужих земель. Не хочу покидать свою родину. Разве то тебе не ведомо?

Всеволод помолчал.

– Не ведомо, что сулит человеку доля его, – отозвался он наконец и грустно взглянул на княжну.

– То правда, – возразила девушка, – да чего нам загодя печалиться? Укрылась я от хозар тут, в лесу. Не достанут они меня.

– А вдруг не минует нас доля Олексича?

Черная подняла голову, удивленно посмотрела на парня.