Дмитрий Мищенко - Северяне

Она озиралась, чувствуя неловкость и растерянность. Прыгать одной через костер негоже, да и страшно как-то. А не прыгать нельзя: назовут тогда ведьмой!

Она колебалась, не зная, что делать. И вдруг почувствовала, кто-то крепко схватил ее за руку.

– Вперед, княжна! Смелее!

Черная охнула от неожиданности, крепко сжала горячую ладонь юноши и, не переводя дыхания, побежала с ним прямо на огонь. Высоко прыгнули они через костер.

– Ой, ух-ух!

С трудом отдышавшись и смеясь, она стала на ноги. Вдруг как рукой смело ее опасения, тревоги, вернулись присущие ей бодрость и задор.

– Как хорошо, правда? Пошли еще!

Теперь уже княжна сама подбадривала юношу. С радостным криком бежала она вперед, взлетала над костром. Один только раз прыгнула неудачно. То ли парень не рассчитал, то ли княжна не в лад оттолкнулась от земли – рука неловко повернулась и пальцы выскользнули из его ладони.

«Выпустил!» – ужаснулся молодец, а коснувшись земли, волчком повернулся на одной ноге, с силой рванул к себе девушку.

– Не обожглась ли, часом?

– Да нет, не бойся, я высоко прыгала! Видишь – показала девушка на парчовые шаровары, на отороченные золотым позументом полы легкого летнего кафтана из дорогой чужеземной ткани, – даже не подсмолило нигде.

– Но мы не выдержали испытания огнем, – нахмурился он.

– Пустое, – отмахнулась княжна, не поняв его намека.

Они подошли к костру, и тут Черная увидела юношу при ярком свете. Остановилась, всматриваясь.

– Погоди, – вспомнила она, – я, кажется, встречала тебя где-то.

– На пастбище, княжна. Я – Всеволод, сын конюшего.

– Да, да! – обрадовалась девушка.

Она узнала теперь и эти русые кудри над изогнутыми бровями, и пристальный, немного суровый прежде, а сейчас веселый взгляд, и все лицо его, такое мужественное, загорелое, доброе.

Они пошли рядом и не заметили, как оказались в стороне от праздничной суеты и веселых игр.

– Как хорошо, что я встретила тебя, – искренне призналась княжна. – Еще с того дня, когда была у вас на пастбище, хотела видеть тебя.

– Меня? – недоверчиво воскликнул Всеволод.

– Да. Отец твой накричал тогда… Так зло смотрел на меня, что взгляд его и теперь не дает покоя. Да еще сказал… Ты помнишь, что сказал твой отец про лебедя?

– Кажется, про коршунов тогда он говорил.

– Да, да и про коршунов. Слова его, как вещие, на сердце мне камнем легли.

– Все потому, княжна, что то не лебедь был, а лебедица. Быть может, даже дева-лебедица.

– Неужто! – испугалась девушка. – А откуда ты об этом знаешь?

– Отец говорил. Потому и трудно людям найти лебединое озеро, что среди птичьих стай девы-лебеди живут и прячутся там от людского глаза.

– Они никогда мне не простят, – опечалилась Черная.

– Ну что ты, княжна! Стоит ли думать об этом? У каждого на свете свой конец. Даже у девы-лебедицы. И не метятся они.

Девушка пристально взглянула на Всеволода:

– Ты так думаешь?

Но он не успел ответить. На опушке, где-то совсем рядом, послышалось призывное ржанье. Княжна прислушалась и рассмеялась. Забыв свои тревоги, она как-то по-особому свистнула, видно, только одному ее коню известным свистом.

Загудела земля, и вскоре перед девушкой стал гривастый, с выгнутой, как у лебедя, шеей конь. Отблески костра, то припадавшие к земле, то снова вздымавшиеся к небу, переливались на блестящей шерсти, то скрадывая, то высвечивая в темноте белизну его длинной, пышной гривы. Из глаз так и сыпались искры, из ноздрей несло жаром.

Коню не стоялось на месте. Он бил о землю копытами, играл около княжны, словно звал ее в седло. И в этом беспокойстве, в твердой и гордой осанке чувствовались и сила и резвость его. Казалось, сядь на него верхом, не только через леса и долы – за высокие тучи понесет этот конь.

– Заскучал мой Сокол, зовет домой, – ласково молвила княжна.

Тонкими пальцами она поглаживала голову коня, расчесывала гриву, а Всеволод смотрел на нее, глаз не в силах отвести.

Тем временем снова жарко разгорелся костер, песня девичья еще громче зазвенела над лесом.

Черная направилась к хороводу. Захотелось ей снова потанцевать в веселом девичьем кругу. Но вдруг увидела: из темного леса выехал всадник и погнал коня прямо на хоровод.

Всполошились девицы, поднялись беготня, шум и крики. Однако ни княжна, ни Всеволод не удивились: ведь именно сейчас, после этой песни, и должен был появиться всадник и выхватить из хоровода марену. Да только успел конь выскочить из бурлящей толпы, как до слуха княжны долетел отчаянный неистовый девичий вопль.