Святослав Рыбас - Зеркало для героя

- Сейчас, сейчас! - озабоченно приговаривала она.

Обычно к пяти часам, когда Пшеничный приходил на перерыв, стол уже был накрыт. После еды Пшеничный ложился спать часа на два, а к восьми уходил в горком и возвращался во втором часу ночи.

Катя поставила на стол тарелку с нарезанными помидорами. Он попробовал - не посолены. Посолил, отрезал хлеба, стал есть. Потом справился с борщом, варениками и молочным киселем. Катя не ела, сидела напротив. У нее был другой распорядок.

- Я у портнихи была, - сказала она. - Наконец-то готово.

- Красивое?

- Красивое. Хочешь надену?

- Надень, - улыбнулся он, понимая, что ей хочется покрасоваться, и вспомнил: - А ведь угадали про Грушовку!

- Кто угадал?

- Я же тебе говорю: были у меня двое...

- Да-да. Я сейчас переоденусь. - Катя вышла.

Пшеничный направился в кабинет, вытащил из портфеля бумаги и, стоя, пробежал верхнюю - письмо директора машиностроительного завода Горчицы, которому объявили строгий выговор. Горчица, конечно, знал, на что шел, когда обменивал с колхозом автомобильные моторы на сено. Он попал в безвыходное положение: его подсобному хозяйству запретили пользоваться сенокосными угодьями вблизи города, а на просьбу выделить корма для лошадей, коров и овец, хозяйственное управление Минугля лишь посоветовало полагаться на самозаготовки, так как лимиты на сено очень ограничены. Горчица отремонтировал списанные моторы и совершил незаконную сделку. "Ловок! - подумал Пшеничный. - А строгий выговор - перебор, надо дать простой". Спустя мгновение он удивился своим мыслям: либо виноват директор, либо нет, а двойная бухгалтерия - бессмыслица.

Катя позвала его.

Она стояла перед шифоньером в длинном платье и, улыбаясь, глядела из зеркала, заметно ожидая одобрения.

- Ого! - сказал Пшеничный.

- Здесь не топорщится? - спросила Катя, показав заведенной за спину рукой между лопатками.

Он провел ладонью по указанному месту - нет, нигде не топорщилось.

Пшеничный привык видеть женщин в других нарядах - укороченных, прямоугольной формы, с подложными плечами. Поэтому жена показалась ему новой и несколько чужой. Он обнял ее, чтобы приблизить к себе. Катя откинула назад голову и прижалась затылком к его щеке. От ее волос пахло земляничным мылом.

- Ну? - посмеиваясь, с вызовом сказала она. - Пусти!

Он не пускал, но не знал как быть: прежде он никогда не ласкал жену днем.

- А, попалась! - воскликнул Пшеничный, подхватил Катю на руки и все решил одним махом.

Это было хорошо. Потом она, лежа у него на груди, спросила:

- Что это с тобой?

- Как что? - Ему не хотелось ничего объяснять. - Ты нравишься мне.

Катя оделась в желтое ситцевое платье и жакет с высокими плечами, ее новизна исчезла. Пора было идти за детьми.

Пшеничный вспомнил о принесенных документах.

- Да, вот что, - сказал он. - Это платье красивое... Его нельзя носить... Аполитично. В магазинах не хватает текстиля. На него сколько метров пошло? Как на целых два!

- Ничего ты не понимаешь, - ответила жена. - В магазинах не хватает дешевого текстиля. И вообще...

Она ушла, не объяснив своего "вообще". Если бы оно попало на язык этому краснобаю Устинову, то он наверняка сочинил бы бог весть какую ерунду!

Пшеничный подумал о пришельцах: правильно ли он поступил, послав их на шахту? Может, доложить начальству, пусть само решает. Правда, трудновато было бы растолковать это чудо. Взяли бы да спросили: "Что за притчи, Пшеничный?" И поди объясни, что тебе самому не по нутру их странные рассказы!

Размышляя так, он перешел в кабинет и сел за работу. На письме директора завода написал красным карандашом: "Облисполком запретил отвод колхозных угодий для предприятий и их подсобных хозяйств. Учитывая, что допущенное т.Горчицей нарушение не преследовало корыстных целей и не отразилось на деятельности завода, считаю возможным ограничиться выговором". Мысли о двойной бухгалтерии он оставил при себе.

Следующее письмо оживило в памяти недавнее прошлое, когда Пшеничного отозвали с фронта и направили в Кизеловский бассейн, где он работал начальником добычного участка до осени сорок третьего года, до освобождения Донбасса "Товарищ секретарь! - прочитал Пшеничный. - Я рабочий рудника "Зименковский" Рева Анатолий Иванович, рождения 1907 года, работал на данной шахте с 1920 года по 41 год. 10 октября 41 года был на спецзадании по взрыву шахт. После выполнения был эвакуирован в Молотовскую область, г.Кизел, шахта No 38, где 2 декабря 41 гола приступил к работе. За период войны имею три Почетных грамоты, участник восьми стахановских слетов и есть еще энергия работать лучше".