Нафтула Халфин: Победные трубы Майванда. Историческое повествование

Отметим еще одну черту повествования. Почти сквозь все главы прослеживается характерная для политических и военных деятелей Англии тенденциозная одержимость. Лорды Биконсфилд и Литтон, генералы Чемберлен и Робертс, политические агенты Каваньяри, Сент-Джон и другие настолько одержимы стремлением осуществить программу экспансии, что совершенно не считаются с реальной жизнью, намеренно закрывая глаза на все, что противоречит их цели. Налаженный ими дорогостоящий и сложный аппарат разведки, в свою очередь, изображает ситуацию только в преломлении, угодном начальству, и вся система, основанная на отрицании, искажении, игнорировании истины, рано или поздно рушится.

Автор «Победных труб Майванда» умело вскрывает внутреннюю логику происходивших событий, показывая ее через характеры действующих лиц. И становится отчетливо видно, что сентябрьское восстание 1879 г. в Кабуле было в значительной степени вызвано наглым поведением британского посланника Каваньяри, навязавшего слабовольному эмиру Мухаммаду Якуб-хану кабальный Гандамакский договор, с гневом отвергнутый афганцами; что разгрому англичан у Майванда в июле 1880 г. способствовала самонадеянность и нераспорядительность их руководителей, а главное, энергия и решительность сардара Мухаммада Аюб-хана и его помощника Файз Мухаммада.

Файз Мухаммад — один из немногих вымышленных героев повести. Сын солдата, погибшего в борьбе с британскими захватчиками в первой англо-афганской войне, и прямой преемник патриотов тех лет, он организует отпор колонизаторам. Целеустремленный, самоотверженный, преисполненный чувства собственного и национального достоинства, Файз Мухаммад символизирует собой афганский народ, не склонившийся перед агрессорами, и вызывает глубокие симпатии. Хочется, чтобы его сын Гафур, чей образ пока лишь намечен Н. А. Халфиным, сыграл для читателей такую же роль в новой книге, которую мы вправе ждать от этого историка и литератора, — о третьей англо-афганской войне, принесшей нашему южному соседу полную независимость.

Автор не прибегает к звучным эпитетам, чтобы показать отрицательные черты английской политики. Он просто, без громких слов показывает факты в таком ракурсе, что неприглядность становится очевидной сама. Несомненным достоинством повествования является строгий и вместе с тем красочный и образный язык, обилие выразительных портретов персонажей, сцен из быта афганцев. Прекрасно зная и «чувствуя» эпоху и ее отражение в источниках, Н. А. Халфин создал цепное с исторической и художественной точек зрения произведение, написанное живо и проникновенно. Читатель ждет таких книг. Они особенно нужны и важны сейчас, когда интерес к народам Востока и их героическому прошлому неизмеримо возрос.

Барон Эдуард Роберт Литтон, единственный сын и наследник первого лорда Эдуарда Булвер-Литтона, проснулся в отличном настроении. Возможно, причиной тому было чистейшее синее небо, раскинувшееся огромным шатром над горной Симлой, куда он с удовольствием перебрался из Калькутты ранней весной этого, 1877 года. А может быть, лучи майского солнца, ласкового и приветливого здесь, в предгорьях Гималаев, и изнуряющего там, в столице. Или прилив сил, порожденный пьянящим живительным воздухом…

Как бы то ни было, едва ли не впервые за год, проведенный в Индии, вице-король почувствовал себя не политиком и дипломатом, а сыном своего отца, для которого помимо государственной службы существовал еще один род занятий, не менее захватывающий ум и душу, — литературное творчество. Барон Литтон ощутил себя не вице-королем, а поэтом. Да он и был поэтом, избравшим себе несколько туманный псевдоним Оуэн Мередит — в память о каком-то древнем предке из эпохи Тюдоров. Выпив утреннюю чашку шоколада, вице-король, что-то напевая, двинулся в кабинет.

Одну из стен огромного кабинета составляло итальянское окно, еще закрытое до прихода хозяина. Его тщательно протертые стекла создавали полную иллюзию отсутствия какого бы то ни было препятствия между письменным столом и лесистыми холмами, которые как бы громоздились друг на друга, уходя в неведомую даль. Комната, как и весь дом, была пропитана смолистым ароматом, какой издавали могучие сосны. Литтон поудобнее устроился в кресле, придвинул чернильницу, ящичек с заготовленными перьями и стопку чистой бумаги.

Лорд Литтон.