Борис Четвериков - Котовский. Книга 1. Человек-легенда

И у них без всякого самогона развязались языки. Они хотели теперь показать, что и они чего-нибудь стоят! Один перед другим выхвалялись своими успехами, несуществующими резервами. В пылу таких разговоров, забыв всякую осторожность, выбалтывали некоторые тайны, называли свои явки, указывали на источники, откуда они достают оружие, подковы, снаряжение…

Котовский подзадоривал их, выражая сомнение, недоверие и называя фантастические цифры повстанческих кубанских отрядов.

Эктов молчал. Он поневоле присутствовал при всем этом и поневоле созерцал обширность своей измены недавним единомышленникам. Он видел, как матюхинцы губят все, выдают в руки красных все нити своей организации.

После беспорядочного и оживленного обмена мнениями и после не увенчавшейся успехом попытки Котовского выведать у матюхинцев, где находится раненый Антонов в настоящее время, Котовский взял слово.

— В основном, я одобряю доклад, — сказал он, сверкая глазами и с веселым задором поглядывая на врагов, — хотя я должен откровенно сказать докладчику: улита едет, когда-то будет. Так вот, господа, вы сами убедились, насколько бесподобна моя воинская часть, а вы не з-забывайте, это всего лишь авангард. Поэтому я думаю, что не встречу возражений, если предложу командование объединенными силами возложить на меня.

Это вызвало шум и возгласы матюхинцев. Некоторые даже повскакали с мест.

— Мы вообще не собираемся соединяться! — крикнул тамбовский комиссар с какой-то даже злобой.

— Господа донцы и кубанцы! — поднялся Матюхин, жестом руки останавливая своих командиров. — Вас небольшой отряд, вполне понятно, что он вольется в главные силы. Да вы и местность не знаете! Тут не может быть и разговоров, командование я оставляю за собой. Меня знает вся Тамбовщина! Да вы знаете, кто я такой?!

Матюхин все больше распалялся, он кричал хриплым голосом, стучал по столу страшным волосатым кулаком:

— Я Матюхин! Спросите кого угодно — знают ли они меня? Да я своими руками… — он уже рычал, а не говорил. — Вот этими руками выкручиваю головы пленным красноармейцам! В плен не беру! У нас они умирают в страшных муках! Для чего я это делаю? Чтобы мое имя наводило панику. Вот кто я такой! А вы еще не огляделись, а хотите уже верховодить. Смешно даже слушать! Да вы знаете… Я сегодня же начну наступление! Да вы знаете, сколько у меня оружия в одном только Лопатинском овраге!..

И тут он начал в запальчивости выбалтывать, где и какие у него склады, где размещены другие его отряды… клялся, что за короткий срок соберет десятитысячную армию…

Кажется, все. Больше от них ничего не выведаешь. К этому времени Котовский получил условный сигнал, что бригада готова к выступлению. Он решил, что можно идти к финалу.

Все котовцы это почувствовали. Один за другим нащупывали револьверы, держали пальцы на взводе. Каждый точно наметил первого противника.

Были еще выступления от несуществующего в действительности «представителя махновского полка», от «анархистских организаций Дона и Кавказа». Но их уже слушали рассеянно.

Когда Котовский поднялся для заключительного слова, поднялись и Гажалов, и Борисов, и Данилов, и все остальные котовцы, а тогда встали и матюхинцы, думая, что это будет нечто вроде клятвы, приветствия или присяги. Поднялся и бледный Эктов.

Котовский вместо какой-нибудь речи взмахнул рукой — это был условный сигнал, — крикнул:

— Довольно комедии! Я — Котовский! Расстрелять эту сволочь!

И в этот момент направил дуло нагана в Ивана Матюхина.

Ошеломленные бандиты еще не могли понять, что происходит, и от ужаса оцепенели. Матюхин закрыл голову обеими руками. На столе жалобно звякнули наполненные самогоном нетронутые бутылки. Тарелки и блюда со снедью поползли вместе со скатертью.

Котовский нажал курок — осечка. Снова нажал — осечка! Три раза подряд осечка в такой момент!..

Тогда он отшвырнул наган в сторону, отскочил к стене и начал отстегивать маузер.

Между тем уже прогремел залп, уже упали первые из бандитов. Тамбовский комиссар тоже выстрелил, и Котовский почувствовал резкую боль в плече. В тот же момент тамбовский комиссар дернулся и упал навзничь, забрызгав кровью свежее сено, разбросанное на полу.

Комната наполнилась едким дымом. С потолка сыпалась труха. Со звоном летели стекла из окон. Лампа погасла. Только сальник, колеблемый ветром, слабо мерцал.

Эктов при первых же выстрелах нырнул под стол и переполз на сторону котовцев. В темноте все еще продолжалась стрельба.