Джирджи Зейдан - Аль-Амин и аль-Мамун

На лице аль-Мамуна появилось озабоченное выражение, он утвердительно кивнул головой.

— Я обещаю, что никто ничего не узнает, если дело идет о судьбе нашего государства. Говори же… не бойся…

— Твой визирь аль-Фадль Ибн Сахль постарался внушить тебе, что завоевал власть для тебя, а на самом деле он сделал это ради собственной выгоды.

В душу аль-Мамуна закралось сомнение: уж не подослал ли к нему аль-Фадль этого человека. Вслух же он сказал:

— Люди, подобные аль-Фадлю, достойны пользоваться влиянием и силой.

— Я вижу, мой господин остерегается высказать то, что у него на душе. Это, разумеется, его право. Однако я скажу, что аль-Фадль желает власти не только ради собственной выгоды. Он стремится к тому, чтобы халифат из рук Аббасидов перешел к Алидам, а власть возвратилась к персам. Потому-то он и добился решения, чтобы после смерти эмира верующих трон перешел к Али ар-Риде.

Аль-Амин уже давно знал об истинных намерениях аль-Фадля и потому ничуть не удивился словам Сельмана. Чтобы одержать верх над своим братом, он был вынужден пойти на это условие.

— Я назначил Али ар-Риду престолонаследником по собственной воле, потому что не нашел среди Аббасидов ни одного человека, достойного наследовать халифат, — твердо сказал он.

— А ты уверен, что дети Али ар-Риды будут достойны престола? — сказал Сельман. — Допустим, ты это сделал добровольно, но поручишься ли ты, что аль-Фадль будет терпеливо ждать, пока эмир верующих полностью насладится властью до того как уйти в лучший мир? Прости меня за мою прямоту. Но я надеюсь, что этот разговор останется между нами, и прошу тебя остерегаться этого человека ради сохранения собственной жизни и безопасности нашего государства. Если же ты считаешь мои слова пустой болтовней, то прошу у тебя прощения.

Аль-Мамун в задумчивости опустил голову, ему приходило на ум множество разных мыслей, но он решил о них умолчать.

— Так что ты предлагаешь?

Сельман обрадовался этому вопросу.

— Если эмир верующих не возражает, я избавлю его от аль-Фадля, скажем, с помощью ложки меда или глотка воды.

Аль-Мамун подивился отчаянной храбрости своего гостя и про себя отметил: «Да, столь вероломный человек равно опасен для врагов и для друзей. Если он с такой легкостью решается на убийство аль-Фадля после того, как был у него в услужении, трудно поручиться, что он по какой-либо причине не повернет свое оружие против того, кому теперь служит». Однако в предложении Сельмана аль-Мамун усмотрел счастливую возможность отделаться от опеки аль-Фадля. Он помолчал некоторое время, потом небрежно бросил:

— Стоит об этом подумать…

Такого ответа Сельману было вполне достаточно, потому что он, разумеется, не мог рассчитывать на откровенное согласие халифа.

Аль-Мамун дал попять, что аудиенция окончена, и Сельман удалился. Халиф еще долго обдумывал предложение Сельмана, опасаясь подвоха со стороны своего визиря. Он решил осторожно выпытать все у самого аль-Фадля.

Как обычно, под вечер визирь явился к аль-Мамуну. Соглядатаи уже доложили ему, что сегодня к халифу приходил Сельман. Узнав эту новость, аль-Фадль решил, что Сельман просил посредничества халифа в женитьбе на Буран, ему даже в голову не пришло, что тот способен на подлый донос, который бы касался общего дела всех персов.

Аль-Мамун умышленно уединился с аль-Фадлем и, беседуя с ним, как бы невзначай упомянул о Сельмане:

— До меня дошли слухи, что этот человек весьма помог нам в Багдаде.

— Да, мой господин, он проявил много хитрости и изворотливости во время нашей войны с аль-Амином. Однако он весьма дорого ценит свои услуги.

— Может, ему следует дать какую-нибудь должность?

— Я уже предлагал, но он отказался, он жаждет того, что недоступно людям его звания. Если бы эмир верующих узнал, о чем шла речь, это бы его необычайно удивило…

— Чего же он хочет?

— Он желает взять в жены Буран, мою племянницу. Когда я сказал, что она помолвлена, он пришел в ярость. Очевидно, он ставит себя выше самого эмира верующих.

А надо сказать, что аль-Мамун к тому времени тайно договорился с аль-Хасаном о своей будущей женитьбе на Буран.

Теперь аль-Мамуну стала понятна причина вражды Сельмана с аль-Фадлем. Он был уверен, что этот человек явился к нему с доносом только из-за своего раздора с визирем, и не стал рассказывать последнему о приходе Сельмана, а только презрительно усмехнулся по адресу доносчика, вслух же выразил удивление по поводу его притязаний. Теперь опасения аль-Мамуна рассеялись, и он перевел разговор на другую тему. После беседы с халифом аль-Фадль ушел в полной уверенности, что заронил в сердце аль-Мамуна ненависть к Сельману.