Александр Казанцев - Любимая

— Подруги мои, — сказала Аспасия, — скоро этот молодой афинянин возьмет боевое оружие в руки, привыкшие держать резец скульптора. Но когда-нибудь он подарит этому дому статую нашей покровительницы Афродиты!

Девушки, выливая золотое вино, принесенное рабом, из серебряной амфоры в двуручный колоколообразный кратер, смешивая его там с двумя частями воды, зачерпывая вино бронзовым киафом и разливая в расписные керамические килики, с живым интересом разглядывали Сократа, так еще не привыкшего к взглядам представительниц иного пола. Но он вовсе не робел под их взглядами — успокаивал его журчащий серебряным ручьем голос Аспасии.

— Имя нашего гостя — Сократ. Софокл назвал его ярким самоцветом, который украсит наш дом, Фидий пригласил его творить под своим началом, знаменитый Перикл считает его другом. Так давайте же осушим килики свои за радость нашей встречи, за счастье назвать другом нового гостя!

Никогда не доводилось Сократу пить столь превосходное вино, вряд ли бы уступившее олимпийским нектарам. Оно сразу наполнило теплом его жилы, веселым звоном отозвалось в ушах.

Нет, это зазвенели две кифары в руках девушек, которые из четырнадцати струн извлекли чистую, чудесную мелодию и запели молодыми, звонкими и такими слаженными голосами «Гимн Афродите», сочиненный незабвенной Сафо из Митилены:

Другие молодые гетеры стали танцевать, и все движения их сплетались с песней так туго, что мелодия и танец становились чем-то единым. А потом все гетеры запели вместе:

Восхищенно глядя на них, Сократ успевал, однако, переводить такой же, нет, куда более восторженный взгляд на Аспасию: если так замечательны ее подруги, которых она обучила всем секретам чарования, как же должна быть искусна во всем этом она сама!..

Аспасия поймала взгляд Сократа, но восторг, горящий в нем, отнесла не к себе, а к воспитанницам своим, и, подумав, что гостем уже сделан выбор, едва девушки закончили пение, услала их наверх:

— Идите каждая к себе. К одной из вас я введу скоро дорогого гостя.

А когда упорхнули эти легкокрылые бабочки, спросила она будущего эфеба:

— Ты уже выбрал себе подругу?

— Да! — горячо ответил гений или демон Сократа.

— Нет… — пробормотал гость.

— Я понимаю тебя, — без малейшего удивления и досады сказала Аспасия, — из моих девушек, как из девяти Муз, трудно выбрать лучшую, а потому, милый Сократ, доверься Мойрам [25] Мойры — богини судьбы ( прим. верстальщика ). , ступай наверх и отвори любую дверь — не пожалеешь!..

— Не ходи! — шепнул внутренний голос Сократу.

— Но я еще хочу поговорить с тобой, Аспасия, сказал юноша, набычившись от безнадежности. Я еще не все рассказал о себе и ничего о тебе не знаю. Гони меня прочь или позволь еще хоть немного насладиться общением с тобой!

Он ожидал гнева или хотя бы недовольства прекрасной хозяйки, но она поднялась, ласковой рукой пригладила его рыжие, так рано поредевшие волосы и ласково произнесла:

— Завтра ты будешь далеко отсюда, много дней и ночей, целых два года ты будешь вспоминать часы, проведенные здесь, так пусть же воспоминание это ничем не будет омрачено. Ступай за мной, Сократ!

Сказав так, она взяла самый большой светильник и стала восходить по устланным ковровой дорожкой ступеням. Именно восходить, а не просто подниматься, что отметил последовавший за ней с отчаянно заколотившимся сердцем Сократ.

Они миновали второй этаж, где из полумрака доносились перезвоны кифар и, преодолев еще несколько ступенек, вышли на плоскую крышу дома, застеленную огромным ковром, на край которого поставила Аспасия принесенный светильник.

Распахнувшееся во всю ширь темное небо казалось Сократу таким близким, будто вот-вот коснутся звезды волос его прекрасной водительницы и запутаются в них, как пчелы, но Аспасия, поставив светильник на край ковра, опустилась на раскиданные по нему подушки.

— Ты хотел знать обо мне, — сказала она остановившемуся перед ней Сократу, — так знай, что верная служанка Афродиты Аспасия уже отчаялась найти любовь. Обрела и богатство и славу, а любви не изведала…