Сергей Хачиров - Ксанское ущелье

— Если засветло не появились, — сказал Авто, — то теперь уже вряд ли появятся.

— Почему?

— Боятся они по ночам ездить.

— Сам так решил? — хмыкнул Асланбек. — Ты подумай, разве этим тузам надо, чтобы вся округа знала, что они к Амилахвари явились?

— А бог их ведает!

— То-то и оно.

Им выгоднее неприметно проскочить и свои черные дела тайно делать.

— А может, и верно.

— Я по князю сужу, — сказал Асланбек — Он только на праздники и ездил засветло, чтобы нарядом да кабардинцем тонконогим покрасоваться. А если по делам — все на ночь глядя, чтоб никто не помешал…

— Какие у него дела, у твоего князя?

— А ты думаешь, зря его Черным Датико прозвали? Как бы не так. Этот князь немало времени в ночных засадах провел, чтоб состояние сколотить…

— Ах он, собака! — слушая разговор друзей, не выдержал Дианоз.

— Собака и есть, — согласился Асланбек. — Да еще какая! Ты бы видел, как он с Цицнакидзе лобызается при встрече! Друзья — водой не разольешь… А сам ночами гонял нас лес у того воровать…

— Вот это сосед! Вот это по-княжески! То-то я слышал, и мы его карман чужим лесом набивали… Выходит, он нас ворами сделал?

— Выходит…

Асланбек поправил винтовку, лег поудобнее.

— Если бы знать, что нас ждет! А то явится гостья, что и разглядеть ее не успеешь. Как подумаю об этом, горько становится за прожитое… Некому будет и добром вспомнить…

— Это ты про какую гостью? — засмеялся, видно недослышав, Авто — Если с косами, то чего же о смерти заговорил?

— У невезучего и в праздник живот болит… Я говорил о гостье, о которой мечтать не приходится: сама находит.

— Это ты про смерть, что ли?

— Слава богу, смекнул!.. Так вот я и говорю… — Асланбек повернулся к невозмутимо слушавшему Дианозу. — Порой так стыдно становится за то, что успел натворить, сам бы себе кинжал всадил по рукоятку. А князья? Сами убьют, сами же и поминки справят. Ох и насмотрелся я на их дела!

— Теперь все знаешь? — выслушав рассказ, спросил Асланбека Авто.

— Если бы все знал, не лежал бы тут. На три головы бы опережал проклятых князей. Они еще только собирались бы куда-то тронуться, а я бы уже на их дороге стоял.

— Ишь ты! — восхитился Авто.

А молчун Дианоз мрачно изрек:

— То, что ты, Асланбек, сейчас открываешь, я уже и позабыть успел.

— Ты прав, Дианоз, — согласился тот — Я поздно прозрел. А если, бы наш Васо не припечатал Черного Датико на лесосеке к земле, может быть, еще ездил бы за князем, как цепная собака…

— Да-а, — раздумчиво протянул Авто. — Надо же, отбили Васо! Вот здорово!.. — Он хлопнул себя по лбу: — Какого же черта мы здесь сидим, если Васо в отряд спешит? Что нам этот Ахмет — указ?

— О чем это ты? — буркнул Дианоз.

— Так ведь, если Васо освобожден, чего нам здесь торчать? Эти двое, о которых он нам сказал, могут и другой дорогой проехать. Как ты думаешь, Асланбек?

— Конечно, могут.

— Могут и охрану с собой взять, — обрадовался Авто поддержке.

— И это может быть.

— Так чего рисковать понапрасну?

Товарищи долго молчали. Наконец Асланбек откликнулся:

— Понапрасну, говоришь? А если завтра кого другого схватят? Ну, тебя, к примеру.

— Смеешься?

— Почему?

— Какая мне цена?

— Это ты напрасно, Авто, — возразил Асланбек. — Напрасно. По мне, так любой наш боец самого важного князя стоит. Надо ждать. Две ночи провели в лесу, проведем и третью: богу молятся тремя пирогами…

— А в сакле четыре угла…

— Понадобится, я и пять ночей просижу, — оправдываясь, сказал Авто. — Но как бы в сеть не попал сам ловец.

— Не попадешь, успокойся…

Большим медным диском из-за гор лениво выплыла луна. Казалось, какой-то одноглазый великан неотступно наблюдает сверху за тремя смельчаками. Укрывшись за камнями под сенью деревьев, они думают, что не видны никому, а он замечает каждое их движение, каждый жест, слышит каждое слово. Они невольно умолкли, и тотчас по дороге осторожно проскользнула чья-то легкая тень. Силуэт зверька на мгновение возник на спуске к роднику, темным пятном скользнул на фоне сверкающей в лунном свете воды — и тут же из-за камней у родника другой кто-то прыгнул ему на спину. Негромкий вскрик, похожий на стон, прорезал лесную тишину, и вслед за ним раздалось довольное урчанье.

На спуске к роднику вновь возникла легкая, быстрая тень. Зверь осмотрелся, с присвистом втягивая в ноздри воздух, и снова скользнул вниз. Через какие-то считанные секунды он показался снова, волоча в зубах добычу.