Дмитрий Дмитриев - Золотой век

Не случалось мне быть в другой раз свидетелем такой глубокой тишины и благоговения при таком многочисленном стечении народа. Императрица показалась на балконе дворца; тут только обычное «ура» загремело по всему городу. Затем смерклось; зажгли фейерверк… На другой день императрица уехала. От дворца по площади к соборному Успения Божией Матери храму постлано было алое сукно, по которому ее величество изволила пешком идти в собор, где слушала молебен.

В этом шествии я имел счастье видеть императрицу: опираясь на трость, без зонтика, в полуденный зной она шла очень тихо, с лицом довольным, исполненным благоговения, величественно и милостиво кланяясь на обе стороны. Из собора отправилась в дальнейший путь.

Из Харькова князь Потемкин вернулся в свое наместничество, удостоенный названия Таврического» [17] Воспоминания Лубянского. .

Императрица осыпала его своими милостями, благодарила его за все его хлопоты.

Князь Тавриды был на вершине своего величия и славы.

Теперь враги были ему не страшны.

Но у князя Потемкина был один очень опасный враг, привыкший действовать из-за угла. Это — Михайло Волков.

А Григорий Александрович, по своей обычной беспечности, совсем было его забыл.

Он почитал Волкова врагом бессильным, ничтожным; но на самом деле Волков был не таков: его злоба угрожала даже жизни князя Потемкина.

Князь Григорий Александрович, возвращаясь из Харькова в свое наместничество, застигнут был ночью на дороге и в первой попавшейся деревеньке остановился на ночлег в крестьянской избе. Его свита, а также и конвой, разместились тоже по мужицким избам.

В избе, где остановился князь, кроме его самого да его старого камердинера больше никого не было; Потемкин даже отпустил своего дежурного адъютанта.

У ворот избы, где остановился Потемкин, стояла его почетная стража на часах, состоящая из двух солдат с ружьями.

Князь Тавриды слишком утомился, устал. Путешествие императрицы в Крым доставило ему немало дела и хлопот.

На ночлег Потемкин рано лег спать на своей походной кровати и скоро крепко заснул; его старик камердинер тоже расположился в сенях, у самой двери, ведшей в избу.

Старый слуга душою и телом был предан своему господину.

Как ни крепко спал Григорий Александрович, а все же услыхал, что кто-то дергает его за руку.

Потемкин открывает глаза и видит, что кто-то стоит перед его кроватью.

— Кто ты! Что тебе надобно!? — с испугом воскликнул Потемкин…

— Потише, ваша светлость, потише… Не надсаждайте свою сиятельную грудь, — послышался Потемкину насмешливый знакомый голос.

— Ты… ты…

— Волков, Мишка Волков, к вашим услугам, ваша светлость.

На самом деле, это был Волков; он не мог простить обиды, причиненной ему на царской галере князем Потемкиным.

Волков поклялся ему отомстить и стал незаметно всюду следовать за Потемкиным, выжидая удобного случая к своей мести.

Самый удобный случай к тому представился теперь.

Волков среди глубокой ночи, когда часовые, стоя у ворот, дремали, незаметно пролез в избу через оконце, выходившее на задворки.

Ночь была хоть и не лунная, но и не совсем темная.

Волков, прежде чем разбудить Потемкина, подумал:

«Разве сонного его отправить к праотцам, пустить ему пулю в лоб; нет, выстрелом сделаешь переполох, лучше нож в горло, и всему конец! Фи, какие черные мысли, я не разбойник, а дворянин, хоть и сомнительный, и все же дворянин. Нет, лучше разбужу его светлость и вызову на дуэль, — это будет благороднее. Разумеется, я пристрелю его, как куренка, и тогда моя месть будет насыщена, и моя совесть спокойна, потому дуэль для того, кто останется жив — есть фортуна счастия, а останусь жив я»…

Волков разбудил Потемкина.

— Что тебе надо, предатель?.. Как ты смел?.. Я позову народ и прикажу тебя связать! — погрозил Волкову князь.

— Этого, князь, пока ты не сделаешь, — совершенно спокойно проговорил Волков.

— Сделаю, и скорее, чем ты думаешь.

— Если закричишь, то я убью тебя…

Князь Потемкин разглядел в руках Волкова пистолет.

— Что тебе надо? — нисколько не потерявшись, спросил Потемкин, хотя он и не мог не понять, что находится теперь в руках у негодяя, которому ничего не стоит его убить.

— Вот так-то лучше, князинька, я недолюбливаю грубое обращение.

— Как ты очутился здесь, как прошел?

— В окно, князинька…

— Воровским ходом?

— Что делать, ваша светлость, в окно вошел, в окно и выйду.

— А ты надеешься отсюда выйти?