Деннис Лихэйн - Настанет день

— Да, я хочу зайти, — ответила она.

В самый-самый первый раз Лайла увидала Лютера на пикнике, дело было на окраине Минерва-парка, в поле на берегу реки Биг-Уолнат. Сперва решили составить компашку только из тех, кто работает на семью Бьюкенен, и собраться у них в поместье, в Колумбусе, когда сами Бьюкенены укатят в отпуск на залив Сагино. Но кто-то кому-то растрепал, а этот кто-то растрепал еще кому-то, и к тому времени, когда поздним утром этого жаркого августовского дня Лайла прибыла-таки на место, там полным ходом развлекалось уже человек шестьдесят, не меньше.

Тогда как раз миновал месяц с тех пор, как в Ист-Сент-Луисе расправились с массой цветных, и месяц этот для тех, кто пахал на Бьюкененов, прошел во мраке. Ходили слухи, противоречившие тому, что писали в газетах, и, понятное дело, тому, о чем говорили белые в доме Бьюкененов. Рассказывали о белых женщинах, резавших цветных женщин кухонными ножами, в то время как белые мужчины жгли все вокруг и стреляли в цветных мужчин, — послушать эти рассказы, так ясно, что все были словно под гнетом. Но теперь, когда после той резни прошло уже четыре недели, похоже, народ решил денек отдохнуть, развеяться, повеселиться, пока можно.

Какие-то мужики разрезали пополам железную бочку из-под бензина, натянули на эти половинки проволоку и жарили на ней мясо; принесли столы и стулья, и эти столы сплошь уставили тарелками — с жареной зубаткой, картофельным салатом со сметаной, куриными ножками, огромными кистями лилового винограда и целыми грудами зелени. Дети носились, народ плясал, парни играли в бейсбол, путаясь в высокой траве. Двое приволокли гитары и наяривали, точно стояли на углу Хелена-стрит, и музыка эта была пронзительной, как синева небес.

Лайла сидела с подружками, все они были горничные: Вирджи, и Си-Си, и еще Дарла Блю, — они попивали сладкий чай, глазели на парней, и вокруг играли дети, и сразу было понятно, который из парней одинокий, потому что такие вели себя очень уж по-детски, вовсю скакали, махали руками, гомонили. Лайле они напоминали пони перед гонками: роют копытом землю, то и дело запрокидывают голову.

Тут Дарла Блю, у которой мозгов не больше, чем у двери, и говорит:

— А мне вон тот глянулся.

Они посмотрели. И аж взвизгнули.

— Кривозубый-то? Вместо башки куст?

— Он миленький.

— Для пса — оно конечно.

— Да нет, правда…

— Гляньте, какое у него брюхо жирное, — сказала Вирджи. — Аж до колен свисает. А задница — как сто фунтов сырого теста.

— А мне нравится, когда мужик кругленький и в теле.

— Тогда, видать, тебе его век не забыть, он весь круглый, что твоя луна. И студенистый. Непохоже, чтобы что-то могло у него затвердеть.

Они еще похихикали, хлопая себя по ляжкам, и тут Си-Си спрашивает:

— А ты, мисс Лайла Уотерс? Нашла самого-самого?

Лайла помотала головой, но девчонки не собирались отступать, нет.

Но сколько они над ней ни подтрунивали, сколько ни выспрашивали, она держала роток на замке и глазами старалась не бегать, потому что уже его углядела и все время видела краешком глаза, когда он носился по лужайке, точно ветер, и хватал мячик, мелькнув перчаткой, так, словно это ему никаких усилий не стоило. Стройный парень. Не иначе кошачьей породы, ишь как плавно двигается: где у других мужиков суставы, у него, видно, шарниры, притом смазанные до блеска. Даже когда он бросал мяч, нельзя было приметить, какие мышцы руки он напряг: парень весь ходил ходуном.

Сущая музыка, решила Лайла. У него тело — как музыка, вот что.

Она слышала, как другие мужики его окликают — Лютер. Когда пришла его очередь махать битой и он рванул на место, рядом с ним побежал какой-то маленький мальчик, но споткнулся и упал на краю площадки. Ребятенок ударился подбородком и уже открыл рот, чтобы зареветь, но Лютер прямо на бегу подхватил его и сказал:

— Нет-нет, парень, по субботам не плачут.

Мальчишка так и разинул рот, и Лютер ему широко-широко улыбнулся. Ребенок радостно завопил и стал хохотать без удержу.

Лютер подкинул мальчишку в воздух, а потом вдруг глянул прямо на Лайлу, и у нее аж дух захватило, всю пробрало до самых коленок, очень уж быстро он уставился ей в глаза.

— Ваш, мэм? — спросил он.

Лайла выдержала его взгляд, не моргнув:

— Нет у меня детей.

— Это пока, — добавила Си-Си и расхохоталась.

Он уж хотел что-то сказать, но раздумал. Поставил ребенка на землю, опустил взгляд и, чуть скривившись, улыбнулся. А потом снова поглядел прямо на нее — уж такой милый, просто нет слов.