Деннис Лихэйн - Настанет день

— Кто добыл вам список «латышей» после того, как я вышел из игры?

— Нам повезло, — отец шептал едва слышно, — мы наткнулись на него во время вчерашнего рейда.

Дэнни кивнул:

— Вот как.

— Еще что-нибудь, мой мальчик?

— Вообще-то, да, — ответил Дэнни. — Лютер спас мне жизнь.

— И мне следует прибавить ему жалованья?

— Нет, — произнес Дэнни. — Отзови своего пса.

— Моего пса?

— Дядюшку Эдди.

— Я ничего об этом не знаю.

— Не важно, все равно отзови. Лютер мне спас жизнь, па.

Отец повернулся к старику, лежавшему на койке. Дотронулся до гипса и подмигнул, когда больной открыл глаза:

— Господь не даст соврать, ты скоро будешь здоровехонек, вот увидишь.

— Да, сэр.

— Именно так.

Томас добродушно улыбнулся, кивнул и вышел.

Дэнни увидел свой китель на крючке и надел его.

— Это кто, папаша твой? — спросил старик.

Дэнни кивнул.

— Я бы от такого покамест держался подальше.

— Похоже, у меня нет особого выбора, — заметил Дэнни.

— Да он вернется. Такие завсегда возвращаются. Это уж точно, — проговорил старик. — И завсегда побеждают.

Дэнни застегнул китель на все пуговицы.

— Только больше незачем побеждать, — ответил он. — Незачем и некого.

— А он это дело по-своему видит. — Старик грустно улыбнулся ему. Закрыл глаза. — Потому-то он всё побеждает и побеждает. Да, сэр.

Выйдя из больницы, он зашел в четыре другие, прежде чем нашел ту, куда отвезли Натана Бишопа. Но выяснилось, что тот, как и Дэнни, решил не залеживаться на койке, хотя ему пришлось для этого перехитрить двух вооруженных полицейских.

Врач, занимавшийся Бишопом перед его побегом, кинул взгляд на рваную форму Дэнни, на пятна крови и заметил:

— Если хотите матч-реванш, вам должны были объяснить…

— Он ушел. Я знаю.

— Потерял ухо, — сказал врач.

— Я это уже слышал. А как его глаз?

— Не знаю. Больной исчез, не дождавшись обследования.

— Куда?

Доктор посмотрел на часы и убрал их обратно в карман.

— Меня ждут больные.

— Куда он пошел?

Вздох.

— Прочь от этого города, я полагаю. Я уже сказал это тем двум полисменам, которые должны были его охранять. Он вылез из окна ванной и вряд ли сочтет нужным подарить пять-шесть лет своей жизни бостонской тюрьме.

Больше не говоря ни слова, доктор сунул руки в карманы, развернулся и зашагал прочь.

Дэнни вышел и двинулся к трамвайной остановке. Боль не отступала.

В тот же вечер он встретил Нору, когда она возвращалась с работы в свои меблированные комнаты. Он ждал ее стоя, прислонившись к крыльцу, не потому что было слишком больно садиться, а потому что было бы слишком больно потом вставать. Она шла по улице в вечерних сумерках, желтоватых от света фонарей, и каждый раз, когда ее лицо попадало из темноты в это тусклое сияние, у него захватывало дух.

А потом она увидела его.

— Пресвятая Матерь Божья, что стряслось?

— С какой моей частью? — Голова у него была замотана толстым слоем бинтов, вместо обоих глаз — синие подушки.

— Со всеми.

Она оглядела его, то ли с юмором, то ли с ужасом.

— А ты ничего не знаешь? — Он заметил, что она и сама не очень хорошо выглядит: лицо осунулось и как-то обвисло.

— Я знаю, что была какая-то стычка между полицейскими и большевиками, но я… — Она подняла руку, словно хотела дотронуться до его распухшего глаза, но рука повисла в воздухе. Она отступила назад.

— Я пуговку потерял, — объявил он.

— Какую пуговку?

— Мишкин глаз.

Она непонимающе наклонила голову.

— Из Нантакета. Помнишь, тогда…

— Игрушечный медвежонок? Который был в номере?

Он кивнул.

— И ты что, все это время хранил его глаз?

— Ну, на самом деле это была пуговица, но я ее хранил, да. До сих пор. Всегда держал в кармане.

Она смотрела на него с недоумением. Тогда он сказал:

— В тот вечер, когда ты ко мне подошла на улице… Я дал тебе уйти, потому что…

Она ждала.

— Потому что я был слаб, — договорил он.

— Ага, это тебе и помешало позаботиться о друге, верно?

— Мы не друзья, Нора.

— А кто же мы тогда, Дэнни?

Она стояла на тротуаре, опустив взгляд на мостовую, и он видел, как напряглись жилы у нее на шее.

— Посмотри на меня. Пожалуйста, — сказал он.

Нора не шелохнулась.

— Посмотри на меня, — повторил он.

Она встретилась с ним глазами.

— Когда мы сейчас друг на друга вот так смотрим, я не знаю, что это такое, но «дружба» — слишком слабенькое слово для этого, тебе не кажется?

— Знаю я тебя. — Она покачала головой. — Ты всегда был большой говорун. Что ты здесь делаешь? — шепотом спросила она. — Господи, Дэнни. У меня уже есть один муж, или ты не слышал?