Иосиф Кантор - Ной. Всемирный потоп

– Кому-то нужен, если строят, – рассудительно ответил тот, что стоял у Ковчега. – Гляди-ка, Евог, а это ведь гофер! Такой Ковчег – на века!

– Кому нужна вещь, которая переживет его самого? – Евог посмотрел на Ноя. – Скажи, зачем ты строишь Ковчег?

– Чтобы войти в него и жить там! – ответил Ной. Стражники переглянулись и дружно рассмеялись.

– Запомните этот смех, дети мои, – негромко сказал Ной сыновьям. – Запомните и никогда не вступайте в спор с теми, кто глупее вас, ничего им не объясняйте и ничего им не доказывайте. Ответом будут насмешки и оскорбления. Не открывайте святынь псам и не бросайте драгоценных зерен мудрости перед нечистыми свиньями!

Стражники оказались не злыми – пустили своих лошадей шагом, а не рысью, чтобы не мучить попусту арестованных, которые шли пешком.

– Кто расскажет матери о том, что случилось с нами? – вслух подумал Хам.

– Вон они стоят, – прошептал Сим и повел глазами в сторону ближайшего дерева. – Не смотрите туда, чтобы их не увидели эти псы и не связали бы заодно с нами.

– Хотел бы я знать, в чем наша вина?! – проворчал Хам, демонстративно отворачиваясь в другую сторону. – Люди строят Ковчег из честно купленного дерева на своей земле, и их за это бросают в яму?

– Наверное, правитель счел, что я был с ним дерзок, – ответил Ной.

– А если бы ты вел себя иначе, то мы могли бы избежать такой участи? – недоверчиво спросил Иафет. – Повозка правителя еще не успела остановиться, а оттуда уже веяло злом. Я ощутил это. Как холодным ветром повеяло. Если бы даже ты простерся ниц перед правителем, нас бы все равно сейчас вели связанными. Предопределенное неизбежно.

– Пасть ниц можно перед Господом или перед справедливым правителем, устами которого говорит Господь, но не перед Явалом, – сказал Ной. – Он того не заслуживает.

– Но Ковчег заслуживает того, чтобы быть достроенным, – сказал Хам.

– Я понял тебя, сын, – кивнул Ной. – Ты намекаешь на то, что ради великой цели можно поступиться малым, но если сегодня преклоняться перед неправедным правителем, то завтра уже не войти в Ковчег. Малое, чем можно поступиться, так это тем, что мы сейчас позволили связать тебя и идем за стражниками, хотя с ними с обоими мог бы справиться Сим. Вот это малое, а преклонение перед Явалом – великий грех, ибо ставит он тебя рядом с ним, пусть ниже, поскольку так поставил ты, но рядом! Рядом!

– Но зачем мы подчинились им?! – воскликнул Хам, забыв, что надлежит говорить тихо. – Если…

– Замолчите, а то получите у меня! – пригрозил Евог и в подтверждение своей угрозы потряс в воздухе плетью.

– Молчите и не отвечайте ничего! – прошептал Ной. – Поговорим потом.

Яма, в которой содержались узники, находилась недалеко от большого дома Сеха, в котором он жил и в котором же исполнял свои обязанности. Семь локтей в длину, семь локтей в ширину и десять локтей в высоту насчитывала эта яма. Стены ее всегда были мокрыми, а на дне стояла вода, когда по щиколотку, а когда и по колено. Точнее, то была не вода, а зловонная жижа, поскольку нужду узники справляли здесь же и никто за ними не убирал. Сверху яма была закрыта железной решеткой, которую могли поднять два человека. Решетка запиралась на замок, ключ от которого хранился у старосты. Она поднималась только для того, чтобы выпустить или впустить кого-то. Бурдюк с питьевой водой, который стражники раз в день спускали в яму, был небольшим и свободно проходил между прутьев. Ломти черствых лепешек (другой пищи узникам не полагалось) стражники тоже просовывали между прутьев и бросали, не сильно заботясь о том, попадет скудная пища в протянутые руки или упадет мимо них. Сильно оголодавшие узники ели и то, что упало. Поднимали, кое-как обтирали и ели, потешая тем самым караулившего их стражника. Для того чтобы зловоние, исходившее от ямы, не оскорбляло обоняние старосты, между ямой и его домом были насажены благоухающие кусты розы, образующие нечто вроде ограды.

Стражники и у ямы проявили нечто вроде доброты – не столкнули узников вниз, а позволили им спуститься спокойно. Первым спрыгнул в яму Сим. Выругался, фыркнул и помог сначала спуститься отцу, а затем Иафету с Хамом. Сегодня Ной с сыновьями были единственными узниками.

Заперев решетку, Евог пошел к старосте, чтобы отнести ему ключ, а второй стражник остался стеречь узников.

– Никогда не думал, что окажусь здесь, – проворчал Иафет, морщась от отвращения. – Здесь даже стоять противно, не говоря о том, чтобы сесть в эту грязь!