Клаус Манн - Петр Ильич Чайковский. Патетическая симфония

Фанни, появившаяся в дверном проеме, совершенно не изменилась. То же навсегда запомнившееся лицо, те же глаза, та же стройная фигура, тот же пробор и волосы того же пепельного цвета — или это седина? Петр Ильич плохо видит, слезы застилают ему глаза. Перед ним Фанни, какой он знал ее в детстве. Утекшее время теряет свой смысл, оно не коснулось этого лица; давно минувшее вдруг становится настоящим.

— Это вы, дорогой Пьер, — произносит Фанни, как будто совсем недавно рассталась со своим подопечным, который впервые путешествовал самостоятельно, без присмотра гувернантки, а теперь вернулся, и она нежно и спокойно говорит: «Это вы, дорогой Пьер».

Пьер, поседевший воспитанник с морщинистым лицом, вслед за своей Фанни поднимается по крутой, узкой и довольно темной лестнице. Он тяжело ступает, склонив голову, и взгляд его затуманен слезами; а она держится все так же прямо в своем незатейливом сером платье (это случайно не то самое платье, которое она носила тогда в Воткинске?) и по-прежнему так же стройна в свои семьдесят лет, в то время как он, седой воспитанник, успел располнеть. Она открывает дверь в свою комнату, где стоит ее рабочий столик, за которым она проверяет работы учеников. В комнате царит тот же хорошо знакомый Пьеру запах, что и тогда в ее комнатке в Воткинске, — запах идеальной чистоты, свежего белья и лаванды.

От этого запаха Пьер даже зажмурился. Это сон. Сорока пяти лет как не бывало. Скорбное воспоминание о них испарилось.

«У тебя и чудесная шкатулка сохранилась?» — собирается спросить Пьер, но уже слышит желанную мелодию, как по мановению волшебной палочки.

Нет, шкатулку завела пожилая дама, с кротким достоинством вышедшая навстречу Фанни и ее поседевшему воспитаннику: это старшая сестра Фанни. Обе эти чуткие дамы вместе надумали встречать гостя музыкальной шкатулкой; старшая осталась наверху только для того, чтобы завести шкатулку к моменту его появления.

Пьер, Фанни и ее старшая сестра стоят молча, слушая прелестное завершение любимой мелодии из «Дон Жуана», которая по-прежнему кажется самой красивой на свете. Ее совершенство почти невыносимо, это тот самый недосягаемый идеал, уголок рая.

— Так у тебя, наверное, сохранились и рисунки Орлеанской девы, — тихо произносит Пьер. Но, прежде чем их смотреть, он должен поздороваться с сестрой Фанни (что он и делает от всей души), выпить бокал черничной настойки и съесть как минимум два бисквитных печенья. Дамы просят у него прощения за то, что не могут предложить ему горячего обеда. «Бюджет у нас совсем крошечный», — объясняет Фанни. Она стоит рука об руку с сестрой, вместе с которой в этой комнатке провела всю свою жизнь. Размеренно шли годы, из них складывались десятилетия. А как провел это время Пьер? Какими приключениями он его заполнил? И что у него от этих приключений осталось?

Мадемуазель Фанни вслух произносит то, что занимает мысли ее воспитанника.

— Да. Здесь было тихо все эти годы. А сами-то вы где скитались? — В голосе ее слышен нежный упрек. Пьер краснеет и не знает, что ответить. Тут Фанни добавляет: — Но я все это время вами очень гордилась, дорогой мой! Мне в газетах ваш портрет показывали. Каким вы стали большим человеком! — Она смеется, как будто говорит все это просто так, в педагогических целях, чтобы утешить расстроенного воспитанника. Какова в этом доме цена его славе, меланхолической компенсации, метке изгоев? Какое она здесь имеет значение, какой смысл? Разве она не испарилась вместе с годами, в которые была завоевана и выстрадана?

Пьер как во сне отвечает на вопросы, которые задает ему Фанни. Он рассказывает о братьях Николае и Ипполите, где они живут, есть ли у них дети. Он рассказывает про Сашу и ее медленную смерть. Про близнецов Анатолия и Модеста Фанни не спрашивает, она их не застала. Зато она заводит разговор о матушке. Из старой шкатулки она достает ее письма. Пьер узнает почерк матери. Сверкающими отреченным блеском глазами он вглядывается в знакомый почерк на пожелтевшей бумаге.

— Это письмо ваша матушка написала на смертном одре, — говорит Фанни Дюрбах. — Видите, у нее уже рука дрожала.

Из шкатулки старой женщины, как из волшебного ящика фокусника, появляются воспоминания. Вот игрушки, которые когда-то принадлежали маленькому Пьеру: кукла, цветные стеклянные шарики. А вот французские стихи, которые он красивым почерком с завитками написал на плотной бумаге. Вот стихотворение, посвященное маленькой героине, и еще одно стихотворение, про которое он совсем забыл. Сейчас, вместе с этими детскими строками к нему возвращаются давно забытые времена — о волшебное возрождение прошлого, о пробуждение, о возвращение блудного сына!