Анита Фрэй - Монахиня Адель из Ада

Вернувшись в город после десятилетнего отсутствия, Фёдор Михайлович, чисто инстинктивно, стал осторожничать: то за границу выедет проветриться, то в Старую Руссу — за вдохновеньицем. К слову сказать, на стороне писалось лучше и думалось яснее.

Но самое большое счастье привалило Достоевскому в середине 1860-х, когда он женился на коренной девице Анне Сниткиной. Перекати-поле нашло свой кустик, и все дела пошли на лад. Жаль, что поздновато, что лишь к концу жизни.

Перед тем как пригласить на выход, город обязательно даёт сигнал. Вовремя услышите его — и «вышибалы» не понадобятся. Они нужны лишь тем, кто сигнала не слышит. Обозвали идиотом — начинайте собирать вещички. Либо женитесь на местной красавице.

Пушкин до такой степени влюбился в Царское Село, что, обвенчавшись с Натали в Москве, решил остаток жизни провести поближе к месту своей юности. Правильно, так и надо было сделать! Поселился бы в Селе, так и дуэли бы не было. Зачем было мимо проезжать, лишних 22 километра трястись по ухабам? Где Село, а где станция Санкт-Петербург! Пушкин с Натали оба приезжие, и сочетаться браком с Городом им не суждено было никогда. Пушкин прожил в Городе с семьёй неполных 6 лет (неплохо бы запомнить эту цифру), оставив после смерти 120 тысяч рублей долга, при годовом доходе в 7 тысяч. Царю этот долг пришлось выплачивать — не пускать же по миру вдову Первого Поэта! Последняя дуэль, которая фактически была четвёртой, явилась для поэта спасительным исходом. «На свете счастья нет, а есть покой и воля…» Это ведь его, пушкинские, строки… Дантес Дантесом, но как объяснить, что журнал-кормилец «Современник» упрямо не хотел продаваться?

Приезжий архитектор Монферран был счастлив называться главным архитектором Исаакиевского собора, несмотря на издевательства местных коллег. Те браться за шедевр боялись (слишком уж болотистая местность), но указания давали наперебой. Говоря по-нашему, «устроили хлопцу дедовщину», целую комиссию против него организовали. Монферран все эти издевательства терпел с улыбкой. Кто он, если по большому счёту? Лимита, безработный француз, которому после войны 1812 года особенно приткнуться было негде. Это сейчас туристы охают да ахают, глядя на его творение, а в день приёмки объекта царь даже руки ему не подал. Царю в наружных горельефах привиделось немало оскорбительного: наглый французишка вылепил себя рядом с ним самим! В общем, государевых упрёков Монферран не вынес и умер от сердечного припадка. Царь, в принципе, не виноват, его самого использовали. Кто? Подземные силы, о которых речь пойдёт чуть позже, и не раз.

Монферран отбыл на родину в гробу, который вывозила французская супруга. Вместе с драгоценным скарбом, нажитым за сорок лет! Увы, скарб на границе конфисковали. Не отдал город-Дверь ничего из своего, не выпустил наружу. У любой двери есть своя таможня, подчас невидимая глазом.

Ещё один приезжий, архитектор Карло Росси, начальник петербургских архитекторов девятнадцатого века, умер в крайней нищете. Тоже артачился, не уезжал до последнего. И жениться не хотел на местных — как ни уговаривали. Потому и скончался в полном забвении, говорят, от холеры, а там кто его знает…

А в Третьяковке есть отдельный зал, посвящённый скульптору Шубину. В петербургских музеях его шедевров тоже навалом — этот обожатель мрамора предпочитал трудиться именно в Северной Столице. Приехав в Петербург, он никому не дал работать, разогнал всех конкурентов, лично сам понаделал мраморных статуй, бюстов и бюстиков членам царской семьи, их любовникам, любовницам и дальним родственникам. И чем же дело кончилось? Домиком в деревне, но не крепеньким, а так себе. Своё могучее состояние он оставил там же, где и заработал…

А приезжий певец Шаляпин слишком долго пел в Мариинском театре, допелся до того, что зарплату ему начали давать мукой и сахаром. Если бы не нарком Луначарский, надоумивший певца выехать на гастроли за границу и там остаться, памятник Шаляпину на Новодевичьем кладбище выглядел бы не так вальяжно…

Художник Александр Иванов, местный-коренной, абориген, устав сочувствовать приезжим Сурикову-Васнецову-Репину, посоветовал им в Москву переселиться. Что было дальше? Сплошная радость и восторг! Не без участия Саввы Морозова, конечно. Друзья так тешились успехом, что и Поленов перевосхитился, вслед за ними отбыл в Первопрестольную. А ему-то уезжать было зачем? Питерский он, коренной. Но всё равно уехал, начал дворики московские малевать.