Михаил Ишков - Семирамида. Золотая чаша

Не поворачивая головы, старик предупредил.

— Он — ассириец, Шами и, по-видимому, из знатных. Никто не знает, что у него на уме. Ты в его руках, и он может поступить с тобой, как ему вздумается.

— Он обещал взять меня в жены! — упрямо повторила девушка.

— Тебе хочется верить в чудо. Эта вера обманчива. Чудо, как степной мираж, сколько ни гонись, догнать нельзя. На слово ассирийца нельзя положиться даже в том случае, когда он требует — отдай добром, а то хуже будет. Обрати внимание, его воины окружили моих людей, они скрывают имя господина. Они все клятвопреступники, грубые и похотливые ослы. К тому же неизвестно, нужна ли ему жена? Значит, тебя ждет участь наложницы, для дочери вавилонского царя — это неслыханный позор.

— Он сказал, что готов жениться на мне.

— Может, так, а может, и нет. Кто знает наверняка?

— Как же сделать, чтобы наверняка?

— Надо известить твоего отца. Я готов рискнуть своей жизнью, Шами, но я стар. Меня догонят.

— Может, мне самой попробовать? Это отличный скакун.

— Жеребец хорош, только, боюсь, стоит ему услышать свист хозяина, и он тут же повернет назад. К тому же твое бегство ничего не изменит. Ты, как говорится, уже побывала «в его руках». Если ты вернешься в Вавилон, тебя унизят.

— Что же делать?

— Не знаю, но отца известить надо. По крайней мере, он пожалуется Салманасару, — Ардис некоторое время размышлял, потом добавил. — Я знаю наездника, которого эти разбойники не догонят.

— Кто?

— Партатуи-Буря.

— Это тот, что не сводит с меня глаз?

— Когда ты поблизости, его глаза не в его власти.

— Ладно, о глазах потом, — коротко ответила Шами. — Пусть будет Буря.

Ардис добавил.

— Он сообщит твоему отцу, что нас захватили в плен.

— Ни в коем случае!

— То есть?

Шами глянула в сторону одноглазого, бросила взгляд влево, вправо, потом, не разжимая губ, предупредила.

— Пусть Буря донесет до отца радостную весть.

— Послушай, Шами…

— Нет, Ардис, это ты послушай.

Одноглазый встрепенулся, задергал головой. Его взгляд задержался на Ардисе. Тот успел сузить глаза и притвориться околдованным дремой. Шами с сонным равнодушием разглядывала степь. Одноглазый некоторое время отчаянно боролся со сном — его веко заметно подергивалось, — наконец око закрылось, и он нехотя, не без усилия, отвернулся.

Старик подогнал коня поближе. Шами, по-прежнему изучавшая степь, процедила сквозь зубы.

— Пусть Буря доставит в Вавилон радостную весть — знатный ассириец спас меня от бедуинов и сраженный моей красотой решил взять меня в жены. Он умоляет отца дать согласие.

— Согласие кому?

Шами поморщилась.

— Ах, это не важно!

Тут до нее дошел смысл вопроса. Она задумалась, потом согласилась.

— Да, это может испортить все дело.

Некоторое время Шами размышляла, потом уже более решительно закончила.

— Я вверила богам свою судьбу и, как видишь, они пока на моей стороне. Нельзя упустить чудо. Я должна узнать имя ассирийца, и я узнаю его. Запомни, Буря должен добраться до Вавилона живой, невредимый и обязательно сияющий от счастья. Он ни в коем случае не должен поднимать панику во дворце.

Шами придержала коня и с той же дремотной неторопливостью, с какой Верный скусывал стебельки травы, а быки жевали жвачку, пристроилась к самому молоденькому из ассирийцев. Повела себя дерзко, заглянула в самые глаза. Парнишку густо бросило в краску… Ему было лет четырнадцать, не больше, — он вздрогнул и опасливо посмотрел в сторону Одноглазого. На царственную девицу взглянуть не отважился.

— Скажи, дружок, — спросила Шами. — Твой господин уверял, что под его началом десять тысяч воинов? Это правда?

Парнишка кивнул.

— В таком случае, твой господин, должно быть, важная персона?

Еще кивок — Значит, он туртан [3] Высший воинский чин в ассирийской армии, которому царь доверял половину армии. великого Салманасара?

Парень отвел взгляд.

Шами, как ни в чем не бывало, продолжила.

— У твоего господина есть «та, что в доме»?

Опять молчание.

— Ты пренебрегаешь вавилонской царевной? Это недопустимая дерзость, воин.

Парень с трудом выдавил.

— Нам запрещено разговаривать с пленниками.

Шами удивилась.

— Разве мы пленники?! Ты хочешь сказать, что твой господин отважился взять в плен посольство царя Вавилона?

— Нет, госпожа…

— Послушай, воин. В любом случае, как бы ни сложилась моя дальнейшая судьба, сейчас твоя жизнь в моих руках. Стоит мне только пожаловаться, что ты бесстыдно таращился на меня…