Рихард Вейфер - Данте

— Отомстим за Франческо делла Фаджиола! Смерть вождям гвельфских псов!

Пылкие неаполитанцы заметили, что гибеллинские всадники помчались к роскошно одетому принцу Пьеро, сыну короля Роберта. Вокруг него тут же образовалось оборонительное кольцо из солдат с занесенными над головой боевыми топорами. Но это не помогло: тяжелые всадники прорвали кольцо оборонявшихся и сын неаполитанского короля остался лежать на земле с раскроенным черепом.

Победителей долго не удавалось определить: успех склонялся то на сторону гвельфов, то — гибеллинов. Но когда на поле сражения опустились вечерние тени, а место разыгравшейся трагедии осветили огни факелов, выяснилось, что бесспорным победителем стал Угуччоне. Гарнизон крепости открыл ему ворота, моля о пощаде. В плен Угуччоне попали полторы тысячи гвельфов, а более двух тысяч пало в сражении. В то же время гибеллины понесли ничтожные потери. Но в это небольшое число погибших попал и Франческо: храбрый, полный надежд сын победившего полководца.

Когда весть об исходе битвы при Монтекатини — одной из крупнейших и кровопролитнейших в истории средневековья! — достигла гвельфских городов, там настала великая скорбь. Жители Флоренции, Болоньи, Сиены, Перуджи и Неаполя, как сообщает хронист, «надели траур по своим погибшим согражданам». Настроение многих выразил в своей кощунственной песне поэт Фильгоре из Сан-Джиминьяно, обвинивший Бога за то, что тот отказал в помощи гвельфам:

Холодные ноябрьские ветры пронизывают страну.

В своей скромной комнатушке в Лукке Данте сидит над своей «Комедией». Душу поэта переполняют радостные надежды. Теперь, после решающей победы гибеллинов, гордая, жестокосердная Флоренция вынуждена будет вскоре покориться, и тогда он вернется домой!

Как обрадуется Джемма! А дети! Узнает ли он их вообще?

Стук в дверь отрывает Данте от его мечтаний. В приоткрывшуюся дверь просовывается седая голова хозяйки:

— Что вы скажете, мессер Данте, если к вам гости? Тут дожидаются двое каких-то солдат.

— Что им от меня нужно?

— Этого они мне не сказали — они желают говорить только с вами!

— Впустите же их, ради Бога!

В комнату вошли двое рослых красивых юношей, опоясанных мечами. Шлемы они держали в руках.

— Мир дому сему! — тихо, почти нерешительно сорвалось с их уст.

Поднявшись со своего места, Данте вгляделся в темные глаза юношей. «Мой старший выглядит сейчас, пожалуй, как вот этот!» — подумалось ему.

Почему молодые воины не сводят с него глаз, почему не говорят ни слова?

Наконец тот, что постарше, решился:

— Вы нас уже не узнаете?

— Неужели вы и в самом деле мои?..

— Отец! — в один голос выкрикнули оба.

Сдерживая рыдания, юноши обняли изгнанника отца, по впалым щекам которого струились слезы.

— Дети, это вы?! Ты, Пьетро, ты, Якопо?! Идите сюда, дайте вашему старику отцу как следует расцеловать вас! Бог мой, как я благодарен Тебе за то, что мне довелось их увидеть! Ну, рассказывайте, как дела дома, у матушки, у ваших сестер?

— Ах, отец, они просто истосковались по вас! Но мы уже давно не были во Флоренции. Нас ничто не могло больше удержать, мы должны были встать на чью-то сторону — и мы встали на вашу, отец, ибо вы пострадали незаконно!

— Да, — добавил Якопо, опасаясь, что брат перескажет все новости один, — поэтому мы отправились к благородному господину Угуччоне и принимали участие в битве при Монтекатини.

Данте не сразу осознал услышанное от младшего сына.

— Как, вы сражались под Монтекатини? И выбрались оттуда живыми?

— Как видишь, отец, только Якопо стрела задела правую руку. Якопо, покажи отцу это место… А другой рубанул мне мечом по плечу… но все обошлось, шлем у меня крепкий…

Изгнанник воздел руки:

— О Отец Небесный, как я Тебе благодарен!

— Флорентийцы только диву даются! Мы так смеялись, когда услышали, что они приговорили нас к смерти!