Александр Лысёв - «Раньше смерти не помрем!» Танкист, диверсант, смертник

Он вылетел из-за угла хаты на двор прямо перед воротами. На свой родной двор, где впервые дед посадил его верхом, а Ванька маленькими ручками цепко ухватился за конскую гриву. И сейчас на смену детской растерянности, которой он был охвачен всего лишь совсем недавно, к нему впервые пришла холодная ярость. Подняв коня на дыбы, успел выхватить взглядом, как красногвардейцы ногами и прикладами остервенело топчут и бьют выволоченное на крыльцо тело в казачьем мундире с вахмистерскими погонами. Направив коня прямо на толпу, Иван ожесточенно заработал шашкой, со свистом нанося удары во все стороны. Убить никого не убил — сил еще не хватило — но отметин на незваных гостях оставил достаточно. Несколько человек бросилось от него врассыпную, зажимая ладонями рассеченные лица.

— Ужалил, змееныш! — отскочил под стену хаты очередной красногвардеец, растопыривая в стороны окровавленные пальцы, которыми он хотел прикрыть голову и по которым прошелся Ванькин клинок.

— Держи сучонка! — орали чужие люди с барсуковского крыльца.

— Извести под корень! — выкрикнул человек в кожаной куртке и выстрелил в сторону Ивана из револьвера.

Инстинктивно, потому что никто его этому не учил, Ванька припал к лошадиной холке, плашмя ударил шашкой коня по крупу и, перемахнув через плетень, вынесся на единственную узенькую и короткую хуторскую улочку. За спиной гремели выстрелы, но он, не оглядываясь и держа клинок за собой в откинутой книзу руке, на всем скаку понесся под уклон к самому Дону.

Иван до вечера скрывался в прибрежных камышах. Когда начало темнеть, повернул коня обратно и шагом поехал в сторону дома. Прислушался — кроме какого-то отдаленного гула и треска других звуков слышно не было. Огромное зарево он увидел сразу, лишь только полоска воды скрылась за спиной. Мальчик слез на землю и, крепко вцепившись в тонкую кожаную уздечку, смотрел на полыхавший перед ним хутор. Людей нигде не было видно — ни приезжих, ни нескольких живших на хуторе односельчан. Сжав зубы, Ваня запрыгнул на коня и заставил себя подъехать к началу маленькой и короткой, единственной хуторской улочки. Слева и справа все полыхало, вперед уже было не проехать. Конь фыркал и как будто недовольно тряс головой, отказываясь ступать дальше. Ваня с трудом узнал среди горящих бревен, досок и тлеющих углей место, где еще сегодня утром был его дом. Со страхом и болью он всматривался в озаряемую всполохами темноту, выискивая взглядом тело деда рядом с тем местом, где располагалось крыльцо. Тщетно. Все сгорело дотла. Хата, хозяйственные постройки, даже плетень. Внутри сгорели фотографии на стенах в узорчатых паспарту, шкатулка с фронтовыми письмами, висевшая над лавкой отцовская шинель. Сгорела старая потемневшая икона позапрошлого века, хранившаяся в их роду все это время, о чем рассказывал внуку дед. Сгорело его детство. Вся прежняя жизнь рухнула окончательно. Не сгорела только его память. И никогда не сгорит, пока он жив. Ваня на этот раз стиснул зубы так, что заходили желваки под острыми скулами на его худеньком лице. В очередной раз, развернув коня, он снова направился в сторону Дона.

Не доезжая до станицы, на берегу реки под большой раскидистой ивой Ваня спрятал дедовскую шашку, рассчитывая вернуться за ней при первом же удобном случае. К дому отца Георгия он подъехал уже на рассвете. Спешился, взглянул на стоявшую тут же посреди маленькой площади церковь и, горько вздохнув, с опущенной головой пешком вошел на двор, ведя коня в поводу. Его никто не видел в тот ранний час.

В апреле восемнадцатого года казаки подняли восстание против советской власти. Где-то эту власть скинули быстро, по каким-то станицам прокатились ожесточенные стычки. Большие бои были в Ростове и Новочеркасске. Не подойди на выручку отряд полковника М. Г. Дроздовского, проделавший далекий путь от самой Румынии до Дона, казакам пришлось бы весьма туго. Совместно с донцами дроздовцы освободили казачью столицу. Вскоре от красных были очищены и многие другие области Войска Донского. Возвращалась из ставшего почти сразу и навсегда легендарным Ледяного похода Добровольческая армия. Кругом царили всеобщий подъем и надежды на скорое освобождение всей России от власти большевиков. Теперь Ваня Барсуков порывался съездить за спрятанной им дедовской шашкой. Собственно, ехать-то было всего ничего: от станицы вверх по берегу в сторону их сожженного хутора. И всякий раз, как только он собирался за шашкой, отец Георгий давал ему какое-нибудь чтение из Священного Писания. Ваня прилежно садился на лавку и раскрывал книгу в том месте, где была вложена потемневшая от времени кожаная закладка.