Станислав Калиничев - Невенчанная губерния

— Едрит твою кочерыжку, Акуля! Тебе ли бояться, что без мужика останешься? Вона Прохор только глянул на твои титьки — с полка свалился!

Захохотали, потянулись к нему, напрягая слух. Толпа была в его руках, он стал её рыжим знаменем. Надо было ковать железо, пока горячо. Вот когда пожалел, что «оформился» в партию, дал слово блюсти дисциплину. Не будь этого, он сейчас во главе толпы пошёл бы снимать с работы кочегаров, вызывать из шахты камеронщиков. И пусть бы тогда не они, шахтёры, ходили под топором мобилизации, а и на хозяев неуклонно опускался бы топор: угроза затопления шахты водой и газами. Напряжённо соображая, он думал, что бы предложить такое… Такое… И его как током ударило:

— Вот детишек твоих жалко — да! Ведь какую подлость придумал Клупа: в солдаты он может отдать душ двадцать… Так? Ну хоть тресни — не больше. Ведь работать и так некому. А топор этот повесил над всеми — заранее объявил, чтобы каждый боялся. Вот я и предлагаю, — радостно сверкая глазами, говорил Шурка, — если он не может нас всех направить в солдаты, то мы и должны все идти к воинскому начальнику. Берите, мол, нас всех как есть. Всех мужиков до одного! Им же после этого нечем будет пугать нас.

Люди как-то притихли, постигая такую простую и вместе с тем потрясающую мысль. А Шурка, всё больше воодушевляясь, пояснил:

— Если все придём… готовые, с «сидорами» заплечными… Берите, мол, за веру, царя и отечество — нас и взять не смогут, и судить не смогут!

— Ура!

— Давай!

С трудом перекрикивая общий шум, он закончил:

— Всех снять надо! И с Листовской увлечь мужиков, чтобы ни один не остался!

Абызов понимал, что его грабят, — среди бела дня беспардонно облапошивают, «раздевают», как опытные шулера в карточной игре какого-нибудь залётного. Они играли… то есть заседали в кабинете управляющего Назаровским рудником, в бывшем его, Абызова, кабинете, только ныне во главе стола сидел Клупа. И всё же не он задавал тон заседанию, а представитель объединения «Продауголь» Лев Сергеевич Кадомцев.

Сидел он в сторонке, у окна, тоскливо посматривая на пустой двор, по которому ветер гонял шелуху от семечек, волочил пряди рогожного мешка и ещё какой-то мусор. В совещании принимали участие главные инженеры и бухгалтеры обоих рудников, макеевский и юзовский приставы и даже начальник сыскного пункта ротмистр Щеколдин.

Положение создалось угрожающее. Чтобы его исправить, надо было решиться на какие-то жертвы. Но почему в качестве жертвы избрали именно его, Абызова, Василий Николаевич не понимал и не желал понимать.

Ещё утром стало известно, что ни кочегарам, ни камеронщикам не пришла смена. С помощью стражников удалось задержать кочегаров до десяти утра, но это не имело смысла. Котлы гасли, давление пара падало, камеронщики и стволовые оставили шахту.

Перепуганный Клупа стал названивать по всем телефонам, собрал у себя ближайших помощников, когда приехал нарочный с воинской платформы, что была оборудована на Ясиноватской ветке. Эту ветку и тупиковый путь построили осенью четырнадцатого — длинные бараки, коптёрка и небольшое помещение для конвоиров. По всей России мобилизованных от момента призыва и до прибытия в часть сопровождали под усиленной охраной.

Нарочный оказался солдатом-сверхсрочником из конвойной команды призывного пункта. Тараща выцветшие глаза, он сообщил Клупе:

— Такого не бывало, вашбродь… Больше тыщи человек обсели пути, запрудили платформу — в солдаты пришли записываться. С Назаровки все и с Листовской. Больше с Назаровки. Туды позже, говорят, обед станут требовать, одним словом — довольствие. Подпоручик велели донести. Оне и в Бахмут нарочного послали.

А потом позвонил Абызов. Стали звонить из Юзовки и Макеевки. И стали слетаться в Назаровку. Есаул Чернецов, переступив порог этого кабинета, чуть ли не со злорадством сказал:

— Достукались… Я бы их всех как есть вывез на фронт и завтра же бросил под немецкую шрапнель.

— Оставьте ваши казарменные штучки! — осадил его Кадомцев. — Шахты затапливает. Кочегары тоже ушли на воинскую платформу.

Вначале, чтобы выиграть время для манёвра, решили создать аварийную бригаду. Вызвали механика, монтёра Штрахова — первого специалиста в паросиловом хозяйстве, мастера Брюханца и ещё нескольких. Им предложили взять в помощь военнопленных или даже стражников, самим засучить рукава и поднять давление пара в котлах, обеспечить работу ветилятора и хотя бы части насосов. Но те, на кого надеялся Клупа, подозрительно молчали. Брюханец спрятался за чью-то спину, механик вопросительно посматривал на Штрахова.