Эдуард Зорин - Обагренная Русь

— Константину буду служить.

— А чем тебе Юрий хуже?

Звездан помолчал, замешкался. Зря в первый же день всполошил он Олисаву. Еще не насладились они желанной близостью, а вот — мысли его опять же далеки от дома.

Олисава насторожилась.

— Да сказывай, сказывай. Что замолчал-то?

— А я все сказал.

— Нет, не всё еще, — склонилась над ним Олисава. — У всех мужики как мужики — один ты у меня не такой, как все. Да неужто не заслужила я хоть недолгого покоя? Неужто столь грешна, что и пожалеть некому?

— Я грешен, — сказал Звездан. — И пред тобою грешен, и пред своею отчиной. Ты меня простишь, простила уже. А ежели не выберу я сейчас свой путь, так простят ли меня люди?

Все теперь было между ними сказано. И Олисава поняла, что другим себе мужа ей не вернуть.

— Хорошо, Звездан, — согласилась она. — Видно, выпала мне такая доля. Ежели ты меня не забыл, так и я тебя не брошу никогда. И рожу тебе славного сына.

Через два дня Звездан с Олисавой и со всем своим домом готовы были отъехать в Ростов. Вдруг заявился на их двор Веселица.

— А я-то слышу, что вышел ты из монастыря, — воскликнул он, обнимая друга, но, оглядевшись, тут же помрачнел. — Погоди, Звездан, а это что за обоз? Почто разорил ты свой терем? Почто пусто в нем?

— Таиться от тебя не стану, — сказал Звездан. — В трудный час хощу быть рядом с Константином.

— И ты туды же?

— Али еще кто подался в Ростов?

— Решились иные из бояр, — помолчал. — А вот я во Владимире остаюсь: отчая здесь земля…

— Да не отчее право, — отрезал Звездан. — По отчему праву не Юрию здесь сидеть.

— То Всеволодова воля, — смущенно сказал Веселица. — Сам знаешь: крутенек был князь.

— Вот от крутости его и стряслась беда. Одною рукой собирал он вокруг себя Русь, другою — все собранное разрушил. И вот, подумай-ко, не еще большую ли навлек на нас напасть?

— Да какая же напасть, ежели бы Константин смирился?

— А почто смиряться ему? Все едино коренная земля расколота надвое. Ежели Владимир и Ростов не вместе, так где же она, его держава?.. Нет ее.

— Столкуются сыны. Нешто братнюю кровь прольют?

— Не столкуются, Веселица. То, что Всеволодом посеяно, взойдет не добрым хлебом, а горьким чертополохом. Попомни! И ежели хощешь ты на правую сторону встать, так поедем со мною в Ростов.

— Какая же это правая сторона? — обиделся Веселица. — Вон и Ярослав заодно с Юрием.

— Ну, так прощай.

— Прощай.

— Нешто не свидимся?

— Бог весть. А то еще и свидимся.

— Хорошо бы не на бранном поле.

— Хорошо бы за чарой.

Обнялись они в последний раз, и обоз двинулся из города. Долгим и печальным взглядом, провожал его Веселица, а потом вдруг тронул коня, пустил его вскачь, догнал Звездана почти у самого детинца.

— Погоди, Звездан.

— Ну, чего тебе еще? Простились ведь, — нахмурился Звездан.

Веселица отстегнул от пояса и протянул ему меч:

— На память возьми.

— Дорогой подарок…

— Возьми, возьми, — настаивал Веселица.

Тогда Звездан снял с себя и тоже подал ему меч:

— Вот тебе и моя память, Веселица.

Помолчали они и разъехались в разные стороны. А кабы знать им, что скоро, очень скоро поразят они друг друга своими мечами на поле возле Липиц!..

Но так далеко вперед и мудрые вещуны не заглядывали, куда уж было им заглянуть.

Через несколько дней томительного пути Звездан был в Ростове. К тому времени тишина установилась на Руси: все бояре и воеводы, пометавшись в разные стороны, прибились к своим князьям.

Константин был рад прибытию Звездана.

— Вот оно — все лучшие батюшкины мужи собираются вокруг меня, — сказал он, приветствуя дружинника троекратным лобызанием. — Отдыхай покуда, приглядывайся. А понадобишься — я тебя призову.

Печальный вид являл собою Ростов после недавнего большого пожара. Посады выгорели начисто. Огонь охватил и центральную часть города — повсюду торчали обуглившиеся срубы, на пепелищах копошились обездомевшие люди. Те, что были побойчее, уже ставили новые избы, плотников повсюду брали нарасхват. А покуда многие жили в наспех вырытых землянках.

Звездана с Олисавой на время приютил у себя боярин Волос, человек бережливый и везучий. Все вокруг пожрал ненасытный огонь, а боярской усадьбы не коснулся.

— Бог меня давно полюбил, — охотно рассказывал про себя Волос, — Вот и на сей раз усмирил стихию у самых моих ворот. Только верею слегка огоньком и лизнуло.

Для гостей, присланных князем, боярин щедро выделил половину терема: