Виталий Полупуднев - Митридат

Вся ответственность за безопасность царской особы легла на Битоита, начальника дворцовой охраны, который заменил на этой должности погибшего Трифона. Расставив людей у бойниц каменной стены и отдав распоряжения десятникам, он появился на боевом помосте над воротами, где ему стало наконец ясно, в чем дело.

С бьющимся сердцем, исполненный чувством тревоги, Битоит спустился вниз и бегом поспешил в спальный покой Митридата, попутно расталкивая полусонных евнухов. Нарушая все правила, он один проник к ложу царя и стал тормошить его, повторяя многократно:

– Государь, государь!.. Проснись, измена!

Митридат открыл глаза и непонимающим взглядом уперся в необычно оживленное лицо твердокаменного кельта. Его сознание медленно возвращалось в мир действительности; все еще чувствовался пьяный угар. Слово «измена» подействовало на него как удар хлыста. Почувствовав недоброе, он стремительно поднялся на ноги, сбросив покрывало. В руке сжимал рукоятку кинжала с отравленным клинком.

– Что случилось? – спросил он хрипло, пронзая взором взволнованного телохранителя.

– Великий государь! Акрополь окружен войсками, мы изготовились к отражению штурма!

– Какими войсками? Какого штурма?.. – изумленно переспросил царь, откашливаясь по-старчески и часто мигая глазами. Увидев за краем занавеса испуганные лица евнухов, жестом руки приказал им одеть себя.

– Все восстали против тебя, – продолжал Битоит. – Римляне и понтийцы, «медные щиты», горожане, наемники, все взбунтовались! И флот, как я услыхал, уже издает клики в честь нового царя!

– Тьфу!.. Не иначе ты спросонок не разобрался! Разве мои войска могут восстать против меня? Ну, город – возможно! А войска – никогда! Они верны мне… Да и о каком новом царе может идти речь, если нет иного царя, кроме меня, посаженного богами на трон предков!

– Все, что я говорю, государь, верно!.. Я не пьян. А новый царь, за которым пошло войско, – твой сын Фарнак!

– Фарнак?..

Митридат замер на мгновение, лихорадочно обдумывая ошеломляющую новость. Пытался как можно скорее связать концы разорванной цепи событий, пока истина не предстала перед ним с исчерпывающей ясностью.

– Никогда изменника нельзя миловать, – пробормотал он. – Однажды я позволил себе эту слабость, и вот… Эй, принесите лучшие одежды, расчешите мне волосы и наденьте на меня большую китару с драгоценными каменьями! Нарядите меня, как для большого царского выхода!

Он хотел кликнуть Бакха, мастера по царским облачениям, но, вспомнив, что его нет, досадливо нахмурился.

Евнухи забегали, шлепая по полу босыми ногами.

– Скажи, Битоит, почему восстали войска? Чего им надобно?

– Твои лучшие рати, государь, поддались обольщению!

– Чьему? Фарнака?

– Думаю, Фарнака, ибо он во главе мятежников!

– Может, они испугались римского похода? Или соскучились по войне?

– Слышал я выкрики – они требуют, чтобы ты уступил власть сыну!.. А чего еще хотят, не ведаю!

Митридат вспомнил, как горячо упрашивал его Менофан смилостивиться и простить Фарнака. Остро кольнула сердце догадка, что стратег в сговоре с сыном предателем! С язвительно-жестким выражением лица спросил Битоита:

– Где же Менофан, этот старый лис?

– Не знаю. После пира он пьяный был унесен на носилках в свой городской дом!

Митридат был облачен в царские ризы и выглядел очень внушительно. Он выпил чашу вина и приосанился. С величественным видом, стараясь преодолеть странное отупение, которое, подобно многолетней усталости, вдруг опустилось на его сердце, обволокло душу.

– Пойдем на стены, я обращусь к войскам и прикажу им повиноваться, а изменника сына – схватить и представить мне живым для суда праведного!

– Остерегись, государь! – послышался голос в дверях.

Это появился Олтак, наспех одетый в доспехи, как для битвы.

– Остерегись, великий Митридат! – продолжал дандарийский царь. – Мятежники стоят у самых стен. Как бы кто не направил в тебя стрелу!

– Это ты, верный мне Олтак?

– Я, государь, хочу сражаться с бунтовщиками, пока в силах держать меч!

– Хорошо, я знал, что ты не изменишь мне! Пойдем на стену вместе! Ни одна рука не поднимется против богами поставленного государя!

Митридат произнес это с таким величавым спокойствием, что окружающие поверили его словам и дружно вскричали ему здравицу на долгие годы.

Царь Митридат взошел на стену и появился перед войсками, окружившими акрополь. Неясный ропот пронесся по рядам смущенных воинов, которые были как бы пришиблены одним видом богоравного владыки. Стоявшие ближе невольно попятились назад, страшась, что на них упадет гневный взгляд. Многие готовы были поднять над головой оружие и по привычке приветствовать царя боевым кличем.