Виталий Полупуднев - Митридат

Она говорила это с умоляющим и вместе доверчивым видом, как бы убедившись, что сердце отца смягчилось и он готов проявить милость.

Но Митридат рассмеялся, проведя по бороде рукой, блистающей перстнями. При этом глаза его горели холодным огнем, в них отражались коварство и свирепое наслаждение мучительством.

Видя, что женщина ползет к нему по полу, намереваясь обнять его ноги, он брезгливо отстранился и отбросил ее ударом мягкого скифского чувяка.

– Хватит! – отрезал он. – Ты прочувствовала, что значит изменить понтийскому царю! Теперь каждый получит свое!

И вот она стоит на излучине берега, у самого моря, куда ее доставили в крытом экипаже. Она все еще надеялась, что Митридат будет милостив к Эксиподру. Ее сердце хотело выскочить из груди, когда напротив, за полосой спокойного моря, образующего заливчик, показалась другая карета, из которой вышел сам Митридат в сопровождении Битоита и евнуха Тимофея.

По знаку царя воины вытащили из кареты скованного Эксиподра и вывели его на песчаную полосу, замусоренную ракушками и морскими водорослями. Было утро, откуда-то доносились крики петухов и лай собак. Свежий ветер развевал мягкие кудри ее сына. Но он не смотрит в сторону матери, он сердится, он ненавидит ее!.. И в эти последние мгновения Стратоника убеждала себя, что Митридат хочет казнить ее на глазах у сына для острастки. Но не тронет ни в чем не повинного Эксиподра! Но что это?..

Стратоника вдруг поняла, что сейчас произойдет страшное. Она метнулась вперед с криком отчаяния и ужаса, стражи едва удержали ее. Митридат стоял в стороне, словно любуясь происходящим. Его лицо было искажено, как у злобного финикийского бога, имя которому Молох… Он поднял руку. Воины направили копья в спину царевича. Царь опустил руку.

Пронзенный несколькими стальными остриями, Эксиподр упал, окрасив песок алой кровью. Стратоника кричала, рвалась, совсем обезумела. Она кинулась бы в воды залива, чтобы оказаться около тела сына, но ее крепко держали. Она попыталась выкрикнуть убийце слова проклятья, но спазмы сжали горло.

Царь повернулся спиною и вошел в экипаж, поддерживаемый приближенными. А обезумевшую мать увели, не позволив ей приблизиться к телу сына. Оно должно было оставаться непогребенным на морском берегу, пока хищные птицы не расклюют его.

Бессмысленная жестокость, с которой был умерщвлен Эксиподр, потрясла всех. Казалось поразительным, что после бесславной утраты пятерых детей Митридат не только не стал более внимательным к остальным, но из одного мстительного чувства к Стратонике убил на ее глазах ни в чем не повинного Эксиподра!.. Это было чудовищно! Теперь никто не сомневался в том, что Митридат пребывает во власти кровожадных духов ночи. И каждый приближенный мог задать себе вопрос: не моя ли следующая очередь напоить своей кровью вампира в образе царя?

С особой остротой этот вопрос вставал перед Фарнаком, теперь единственным и последним царским сыном. Тем более что Фарнак уже чувствовал себя виновным в еретических мыслях, растущем неверии в замыслах отца и в их тайном осуждении.

Его сближение с некоторыми боспорцами едва ли осталось неизвестным отцу! И кто знает, может быть, отец-государь уже решил судьбу своего последнего сына! Ведь он всеведущ, ибо распознает заговорщиков с помощью демона-покровителя!

Фарнак так проникся чувством обреченности, что стал необычно богомольным. Тайком приносил жертвы всем богам, умоляя их отвести от него гнев отца. Вместе с тем в нем крепло убеждение, что действия отца ошибочны, а замысел завоевать мир – граничит с безумием. Видимо, боги отвернулись от Митридата, а злые демоны полностью овладели им! Они вселились в его тело; это они выглядывают из его глаз, толкают его на жестокости, имея одну цель – погубить его самого, а вместе с ним и его близких и подданных!

Предчувствие близкой катастрофы было усилено гаданиями Левкиппа, у которого Фарнак бывал по совету Асандра. Он просил старого жреца вопросить судьбу о грядущих испытаниях. Левкипп коптил зеркала, рассекал тушки жертвенных кур и ягнят, всматривался в полет священных голубей, кричал в глубокие колодцы и слушал отзвуки собственного голоса.

И во всех случаях говорил, что боги ждут появления «мужа, сильного духом», который нашел бы правильный путь, им угодный. Боги помогли бы ему остановить крушение всего сущего, восстановить равновесие между людьми, богами и стихиями.

– Ныне такое равновесие нарушено, – говорил жрец проникновенным тоном, – хотя мне далеко не ясно, кто, собственно, виновен в этом? Но нарушение очевидно! Люди пребывают в смятении и разброде, порядка нет, насилие гуляет по дорогам, льется кровь невинных, царство Боспорское распадается, а варварские полчища собираются, как градовая туча, намереваясь совершить всеуничтожающий набег на священные земли наши! Стихии восстали – землетрясение разрушило здания и стены городов! Ураганы вырывают с корнями деревья, страшные засухи сменяются не менее страшными ливнями, уничтожающими посевы!.. Ясно, что боги гневаются, а духи зла и разрушения резвятся у порогов домов и храмов наших!