Валентин Пикуль - Крейсера

Во время утренней молитвы «Богатырь» сыграл тревогу. Панафидин был вызван в рубку, где телеграфисты улавливали переговоры японцев. Из эфира им удалось выудить одну неразборчивую фразу, при этом Стемман еще и наорал на мичмана:

— Слушайте! Вы же, черт побери, студент у нас… Неужели такой ерунды не можете перетолмачить на русский?

Панафидин все же справился с японской фразой: «Густой туман мешает моему продвижению…» Это был острейший момент, когда Камимура прошел на контркурсе рядом с русскими крейсерами, не заметив их (как не заметили японцев и русские). Проклиная туман, Камимура отвернул обратно — на Гензан, где стоял готовый к отправке войсковой транспорт «Кинсю‑Мару»…

12 апреля три крейсера и два миноносца двигались под проливным дождем. Пахло весной, матросы оглядывали берега:

— Гляди‑ка, у корейцев уже и травка зеленая…

Иессен свистом сирены подозвал к «России» миноносец № 206, на котором шел молодой кавторанг Виноградский:

— Илья Александрыч! Осмотрите Гензан… топите там все под японским флагом. Но помните, что в городе существует европейский сеттльмент, будьте осторожны. Будем вас ждать…

Часа через два миноносцы, жарко дышащие кожухами перегретых машин, возвратились, Виноградский доложил:

— Камимура был, но ушел. Нами потоплен японский пароход «Гойо‑Мару» с грузом. Команда бежала на берег. Остальные корабли подняли нейтральные флаги, а кое‑где виделись и флаги Америки… Ну их к бесу! Влепи такому в бок мину, так потом нашим дипломатам будет вовек не отлаяться от протестов…

На миноносцах в котлах перегорели трубки, Иессен, дав им угля, отпустил их во Владивосток. Три крейсера («Россия», «Громобой» и «Богатырь») пошли дальше в заштилевшем море, уже сбросившем с себя одеяло тумана. Ближе к вечеру встретили пароход «Хагинура‑Мару», сняли с него японцев и корейцев, а пароход затопили. Отбрасывая форштевнями встречную волну, крейсера двигались дальше. Радиосвязь фирмы «Дюкретэ» работала на 24 мили, но ее хватало, чтобы корабли могли переговариваться между собою. Иессен указал новый курс, ведущий к Сангарскому проливу… Стемман не одобрил это решение:

— Карлу Петровичу не терпится сунуть палец между дверей. Чего доброго, он пожелает обстрелять и Хакодате.

— А хорошо бы, — отозвался Панафидин. — Надо же как‑то рассчитаться за обстрел Владивостока…

Ночь была лунная. Счетчики лага показывали 17 узлов, а компасы устойчиво фиксировали курс — 81 градус к норд‑осту.

— Яркий свет… слева по борту, — доложили с вахты.

Большой корабль окружало дрожащее зарево электрических огней, яркие вспышки иллюминаторов. Заметив крейсера, он невозмутимо склонился на пересечку их курса.

— Нейтрал… войны не боится, — гадали на мостиках. Корабли сблизились. Иессен крикнул по‑английски:

— Нация! Какой нации?

И даже радостно отвечали им из яркого света:

— Джапан… Ниппон… Банзай! Хэйка банзай…

К борту «России» подвалила шлюпка. На палубу крейсера, сияя улыбкой, поднимался офицер японского флота, его сабля с певучим звоном бренчала о выступы трапа. Увидев русских, он был ошеломлен. Но тут же отстегнул саблю:

— Вам повезло! Я принял вас за британские крейсера.

Он представился: капитан‑лейтенант Мизугуци, военный комендант транспорта «Кинсю‑Мару», вышедшего из Гензана. Он был настолько уверен во встрече с союзниками, что прихватил и капитана, умолявшего теперь не топить его корабль.

— Я некомбатант, — заверял он русских…

Некомбатанты (подобно врачам, маркитантам, священникам и журналистам) во время войны имели права на особое уважение. Но ведь на «Кинсю‑Мару», где сейчас медленно угасало зарево освещения, могли быть и комбатанты — люди с оружием. Понятно, что каперанг Андреев умышленно задал вопрос:

— А что в трюмах? Назовите груз.

Мизугуци уже оправился от первого потрясения:

— Я не знаю. Кажется, жмыхи, соя… Что еще, Яги?

Капитан Яги закрепил ложь капитан‑лейтенанта:

— Сушеная рыба и сырые шкуры из Гензана.

— Всё? — переспросил Андреев, начиная нервничать.

— Всё, — поклонились ему японцы.

Первая пуля тонко пропела над мостиком флагмана.

Вопрос: комбатанты или некомбатанты?

С флагмана — приказ: крейсеру «Богатырь» обеспечить высадку «призовой партии» для осмотра задержанного корабля. Среди офицеров на мостике Стемман сразу выделил Панафидина:

— Возглавить партию вам сам бог велел… с вашим‑то знанием японского! Отправляйтесь на «Кинсю‑Мару».