Валентин Пикуль - Крейсера

Узнав о его гибели, наместник из Мукдена отстучал по телеграфу — на имя Витгефта: «Вступить в командование эскадрой».

Вильгельм Карлович схватился за голову:

— Боже! Ну какой же я флотоводец?

Март 1904 года завершился трагедией для России.

— Да бог с ним, с утюгом‑то этим, — говорили матросы. — Голова пропала, вот что важно…

Для них Макаров запомнился: в распахнутом офицерском пальто с барашковым воротником, а рука вскинута в призыве:

— Флоту — рисковать!

Того узнал о гибели Макарова 1 апреля и сразу же сообщил об этом в Токио. Японцы устроили траурную демонстрацию с фонариками, выражая свое уважение к памяти павшего героя. Комментируя это известие, газеты Европы недоумевали: что за дикая гримаса цивилизации? Но, мне думается, демонстрация была искренней. Имя Степана Осиповича уже давно славилось в Японии, министр Ямамото высоко оценивал его вклад в развитие науки о флоте, в теорию кораблестроения…

Иная реакция последовала в Царском Селе. В день гибели Макарова, уже извещенный о ней телеграфом, император Николай II вышел в парк и сказал генералу Рыдзевскому:

— Давненько не было такой погоды! Я уже забыл, когда последний раз охотился… Не пора ли нам съездить на охоту?

Факт! Слишком красноречивый факт…

После набега эскадры Камимуры женатые офицеры с крейсеров отправили свои семьи подальше от Владивостока:

— Сейчас не до них — лишние заботы, лишние слезы. Надо целиком отдаться службе, чтобы не думать ни о чем постороннем.

Траурные настроения в Порт‑Артуре коснулись и отряда. Контр‑адмирала Иессена приняли на крейсерах хорошо, ибо его назначение было связано с именем Макарова. Все думали, что Карл Петрович будет держать свой флаг на «Громобое», которым недавно командовал, но адмирал, чтобы не возникло излишних пересудов, остался на крейсере «Россия». Одновременно с ним пришел на «Россию» и новый командир — каперанг Андрей Порфирьевич Андреев, человек повышенной нервозности, явно больной. Делая «раздрай» матросам, он активно облучал их запахом валерьянки, отчего люди и «балдели», словно коты…

«Российские» матросы говорили об Андрееве:

— Вот псих! Сам псих, и нас психами делает…

Но появление в отряде Иессена внушало экипажам надежды, что бесплодное мотание по волнам закончилось, матросы горели желанием отомстить за Степана Осиповича:

— Пойдем и покажем кузькину мать, чтобы Камимура со своей Камимурочкой вовек от икоты не избавились…

Начинался опасный сезон весенних туманов. Из китайских источников поступила информация: 3 апреля Того имел беседу с Камимурой, в своих планах они учитывают угнетенное состояние духа русских экипажей. Но куда ринутся японские крейсера?

Иессен бродил с отрядом недалеко от Владивостока, требуя повышенной точности в эволюциях, согласованности в стрельбах, опробовал радиосвязь, будил команды ночными тревогами. Неожиданно покидая Владивосток, крейсера неожиданно и возвращались. Зная о том, что болтуны не переводятся, Карл Петрович нарочно распускал ложные слухи, дабы сбить с толку японскую разведку. Наконец 9 апреля Витгефт оповестил его, что английские газеты пишут: «Адмирал Камимура с сильной эскадрой стережет Владивосток, надеясь перехватить русские крейсера…» Иессен созвал совещание каперангов.

— Вильгельм Карлович, — сказал он о Витгефте, — кажется, перестал понимать, что нельзя планировать операции по английским газетам. В смысле точной информации о противнике мы нищие. Но мы знаем: Камимура еще болтается в Желтом море. Если это ошибка, то она может стать для нас роковой…

10 апреля отряд покинул Владивосток, еще не зная, что в это же время Камимура вывел свои крейсера из Гензана к северу, сразу погрузившись в непроницаемый туман. Иессен взял с собой два миноносца — № 205 и № 206. Пройдя через Босфор, остановились у мыса Скрыплева. Только здесь, вдали от чужих и недобрых глаз, Карл Петрович объяснил суть дела:

— Идем в боевой поход. Господа офицеры, распорядитесь принять с портовых катеров запас провианта на десять суток. «Рюрику» предстоит вернуться обратно и ждать нас на «бочке». Со мною идут только быстроходные крейсера… Задача: сделать все возможное, чтобы помешать японским генералам перебрасывать войска из метрополии к фронту.

Опять моряцкая жизнь! Миноносцы валяло так, что с крейсеров на них было жутко смотреть:

— На «собачках» и житуха собачья. Не то что у нас…