Валентин Пикуль - Площадь павших борцов

Радист самолета сразу принял из эфира телеграмму от доктора Геббельса, который желал Паулюсу боевых успехов, обещая, что министерство пропаганды не обойдет 6-ю армию своим особым вниманием. Из потемок гитлеровских бункеров Паулюс выбрался на свет Божий, чтобы обрести публичное имя в истории!

Кейтель утверждал, что война ведется не против России, а с еврейско-большевистским мировоззрением. Но в этом случае нацисты не должны были трогать наших храмов и музеев, наших парков и наших памятников. Когда проспект Сталина оккупанты переименовали в Садовую улицу, а площади Ленина возвращали старое название Театральная, то это еще как-то можно объяснить. Однако никакие идейные соображения не подходили под звериные приказы покойного Рейхенау, который запрещал в городах России даже тушить пожары. «Исторические или художественные ценности на Востоке, — писал этот варвар, — не имеют для нас значения». Если верить Рейхенау, то ценности имеют значение только на Западе, а мы, русские, обладающие тысячелетней культурой, только пахали и сеяли… Именно об этом и возник в самолете острый разговор между Паулюсом и его попутчиком — капитаном Борисом фон Нейдгардтом, который очень резко отзывался о палаческой практике в рядах 6-й армии. По красной окантовке формы Паулюс признал в нем артиллериста.

— Вы, капитан, из какой армии?

Нейдгардт ответил, что из 6-й.

— А вас не пугает то обстоятельство, что вы летите в одном самолете с новым командующим именно этой армии?

— Это никак не изменит моих взглядов. Мы можем вешать или целовать русских в задницу — все равно мы останемся для них только разрушителями той жизни, которая их вполне устраивала.

Паулюса смущал странный диалект его языка:

— Не пойму. Вы, наверное, баварец? Или, может пруссак?

— Нет, я… петербуржец. Сын последнего калужского губернатора. А если копнуть глубже, то я племянник премьера Столыпина и министра иностранных дел Извольского. Теперь, как видите, я офицер непобедимого германского вермахта.

Паулюс всегда испытывал слабость к аристократии и, глянув на дремлющего в кресле Кутченбаха, он сказал:

— Напрасно я тащу своего захудалого барона! Вы капитан, могли бы служить при моем штабе отличным переводчиком.

— Благодарю, — отвечал Нейдгардт. — Но я желал бы остаться при своих зенитных батареях калибра «восемь-восемь»…

(С этого момента и до самого конца Сталинградской эпопеи барон Нейдгардт избегал общения с Паулюсом. Он появится лишь в самом конце — уже в подвалах универмага на площади Павших Борцов, чтобы поиздеваться над высшим командованием, но об этом я расскажу позже.) Юнкерс уже пошел на посадку, под его фюзеляжем быстро-быстро мелькали крыши уютной Полтавы, утопавшей в глубоких снегах.

— Алло; алло, алло! — разбудил Паулюс своего зятя…

Его встречали начальник штаба Фердинанд Гейм и адъютант Вильгельм Адам. Гейм сразу же доложил, что с 13 января — вот уже второй день подряд! — русская армия маршала Тимошенко проламывает оборону на путях к Харькову;

— Акцентировано их стремление на Барвенково.

Гладко выбритое лицо Паулюса отражало сияние морозного дня, все отметили его рост в 190 сантиметров , его телесную худобу, узкие губы и нос с благородной горбинкой. Тонкая рука Паулюса освободилась от перчатки, протянутая Гейму:

— Благодарю, Гейм, о прорыве на Барвенково я извещен еще в Цоссене.

Затем Паулюс отвел ладонь Адама от козырька фуражки.

— Не будем официальны. Судя по выговору, вы гессенец?

— Так точно, уроженец Гессена.

— Значит, земляк. Мы, надеюсь, поладим…

Штабной «хорьх» катил по заснеженным улицам Полтавы, и Паулюс был невольно удивлен великолепием классических зданий, обилием памятников старины, красотой старинных барских и купеческих особняков. Помня о «наполеономании» множества генералов вермахта, он шутливо обратился к полковнику Гейму:

— Кажется, здесь Наполеон не ночевал, не закусывал и не заводил скороспелых шашней с полтавскими ламами. Так что мне в этом городе никакие исторические аналогии не угрожают.

Фердинанд Гейм оказался совсем лишенным чувства юмора.

— Да, — отвечал он, — зато здесь бывал шведский король Карл XII, и Полтава перегружена памятниками в честь той самой битвы, которая отбросила короля к Бендерам.

— Любопытно их осмотреть, — сказал Паулюс…

Они прибыли в штаб-квартиру, занимавшую здание какого-то техникума. Начальником офицерского казино в Полтаве оказался старый приятель Паулюса — капитан Бернгард Дормейер, который с готовностью официанта уже держал обеденное меню.