Валентин Пикуль - Музы города Арзамаса

— Где бы тебе о приданом для Клавочки подумать, а ты на картинки экую прорву деньжищ ухнул…

На следующий год Ступин выехал в Петербург с отчетом об успехах своей школы. «Свободные опять получили медали от совета Академии художеств, а крепаки, как всегда, довольствовались одобрением их талантов. Обратно в Арзамас Ступин возвращался целым обозом — столь велик был багаж, собранный из мрамора и гипса, живописных полотен, гравюр и литографий. Нижегородский губернатор Бахметьев указал Ступину написать вид Арзамаса, чтобы этим видом порадовать императора:

— Заодно и меня порадуешь, ибо подносить вид Арзамаса его величеству, конечно, не ты, а сам я осмелюсь…

Не знаю, как наградили подносителя, но царь переслал в дар Ступину бриллиантовый перстень. Вскоре пришло время прощаться с Колей Алексеевым, уезжавшим учиться в Академию художеств, и тут Клавочка устроила в доме такие рыдания, такие стоны, что всем стало ясно, кого избрало ее сердечко.

— Ну, езжай с богом, — благословил Ступин Алексеева.

— Я вернусь в Арзамас, — обещал ему Алексеев.

— Дурак! — ответил Ступин. — О том, что вернешься в Арзамас, ты не мне, а моей дочке сказывай…

Каждую осень, после обмолота хлебов, окрестные помещики, разбогатев с продажи зерна, съезжались в Арзамас, заполняя номера в гостиницах Белянинова и Подсосова. В 1830 году Арзамас навестил и Пушкин, переживший Болдинскую осень. Ступин радушно принял его в апартаментах своей школы:

— Дивлюсь, что вы наведались в наши Палестины.

— А чему туг дивиться? — отвечал поэт. — Пушкины в Арзамасе всегда были своими людьми. Здесь живал мой предок Евстафий Пушкин, которому царь подарил село Болдино, где ныне и проживаю. Никита Пушкин был даже воеводою в Арзамасе, а Борис Пушкин служил здесь со своим полком. Так что, Александр Васильевич, я, как и вы, коренной арзамасец! А проездом в Болдино не миновать ваш город, и как не заглянуть к вам?..

Все наезжавшие в Арзамас спешили посетить музей при школе Ступина (наверное, побывал в нем тогда и Пушкин). Между тем в семье самого Ступина не все было тихо и гладко. Клавочка с нетерпением ожидала Алексеева, а с сыном отец жил в разладе. Рафаил еще со времени Петербурга возлюбил шум и гам трактиров, все осенние ночи пропадал в кругу дворян, бражничал с ними, играл в карты. «Искусство требует жертв» — пусть это выражение банально, но кто откажет ему в справедливости? Не раз отец внушал сыну, что талант и вино несовместимы, ибо вино всегда оказывается сильнее таланта.

— Всю жизнь утруждая себя заботами, — говорил Ступин, — я вправе требовать от тебя чистого служения непорочным музам. Если не исправишься, то вот тебе бог, а вот и порог.

— Учтите, папенька, если уйду, уже не вернусь.

— Моя школа в бездельниках не нуждается.

— Ах, даже так? — вспыхнул гневом Рафаил.

— Именно так, — жестко отрезал Ступин…

За сыном хлопнула дверь, и — навсегда! Екатерина Михайловна, как мать, не могла вынести ухода сына.

— Как ты мог? — рыдала она. — Чужих детей бережешь, а своего же родимого сыночка выгнал из дому!

— Не плачь, — отвечал ей Ступин. — Искусство или берет всего человека, или отшвыривает его прочь…

— Да ведь пропадет кровинушка наша!

— Пусть пропадает, — решил Ступин…

Рафаил Ступин, уйдя из дому, бродяжил по России, менял города и клиентов, делал миниатюры и писал акварельные портреты с дворян Поволжья, нахлебничал у купцов, гулял и пил, но все-таки пропал, оставив для наших музеев столь мало, что мне до сих пор жаль его погибшего таланта…

Был год 1834-й, когда, закончив Академию художеств, в Арзамас вернулся Николай Алексеев, ставший для Ступина не только хорошим зятем, но и верным помощником, заменив старику пропащего сына. Алексеев ревностно делил с тестем руководство школой, читал ученикам лекции, насыщая их теми знаниями, которые с мраморных берегов Невы вывез на травяные берега Теши, заселенные полчищами гусей. Он был талантлив, что и доказал своими работами. За картину-панораму «Академик А. В. Ступин с его учениками» торжественное собрание Академии художеств избрало Алексеева в академики! Его ранний автопортрет был настолько хорош, что долгие годы считался автопортретом Ореста Кипренского; позже Алексеев написал себя в романтическом духе пушкинского «Алеко». В третьем томе «Трудов Всероссийского съезда художников» опубликована речь нижегородца А. А. Карелина от 2 января 1912 года, в которой приведен загадочный случай: в одну из веселых минут жизни Алексеев привез в Арзамас чересчур веселого Карла Брюллова, и великий маэстро кисти запечатлел приятеля на фоне города… Что это? Легенда? Неужели и прославленный Брюллов не миновал Арзамаса?