Валентин Пикуль - Баязет

Мертвые молчали, живые уже не могли говорить: все было сказано, и лишь изредка безжизненная цитадель грохотала огнем из своих бойниц. Оторвав голову от земли, словно вспомнив о чем-то важном перед смертью, солдат притягивал к себе винтовку, стрелял и снова приникал к земле.

Люди еще копошились в казематах — расслабленные, как пустые мешки, страшные от худобы и грязи, изможденные безводьем, чирьями и дизентерией. Мертвецов уже не убирали, и они лежали иногда тут же, среди живых — удивительно похожие на живых, только полчища мух гнездились в провалах глазниц.

— Руку, — попросил Карабанов хрипло.

Ему подали руку, и он кое-как поднялся на ноги. Своим казакам он сказал:

— Почему молчите? Стреляйте…

Турки уже не посылали предложений о сдаче: наблюдая с соседних гор за тем, что творилось внутри крепости, они терпеливо выжидали гибели русского гарнизона.

— Сегодня, кажись, пятница, — сказал Ватнин, — Не знаю, — ответил Карабанов. — Все равно…

Поручик стянул сапоги, и сапоги вдруг показались ему не нужны: он сбросил их с крыши крепости. Потом стянул и сюртук, выкинул его тоже.

— Чикчиры сымать будешь? — спросил Ватнин, внимательно приглядываясь к сотнику.

— Снял бы и чикчиры, — отозвался Карабанов, — да сраму не оберешься… Помоги мне, есаул, барабан забить, а то у меня пальцы не слушаются.

Ватнин взял револьвер поручика, проворачивая барабан, втиснул в гнезда свежие патроны. Взвел курок, трахнул в небо пробным выстрелом, вернул оружие.

— Сгодится, — сказал.

Спрятав револьвер, Карабанов хотел спускаться с крыши, но Ватнин остановил его:

— Сиди уж здеся!

— А что?

— Сиди, говорю…

Карабанов приложил руку к голове:

— Башка трещит… Зачем я тебе, есаул?

— Так, — ответил Ватнин. — Больно уж ты рахманный севодни.

Я тебя не пущу одного… До греха-то недалече!

— А, черт с тобой, — ответил Карабанов, но спорить не осмелился и снова завалился на свою вшивую бурку…

Вскоре на крышу поднялся штабс-капитан Некрасов, стал протирать линзы бинокля, всматриваясь куда-то.

— Вы ничего не слышали? — спросил он.

— Опять хабар, — отмахнулся Ватнин.

— Нет, — возразил Некрасов, — новостей нету. А вот часовые с минарета уверяют, будто слышат далекие залпы.

— Где? — поднялся Карабанов.

— Со стороны Чингильского перевала… там!

Карабанов отобрал у Некрасова бинокль.

— Ни черта, — сказал он. — Впрочем у меня круги в глазах, я даже вас плохо вижу…

Поднялся на ноги Ватнин.

— Дай-кось! — приложился к биноклю, расставив для крепости ноги, долго стоял молча, напряженно вглядываясь на север, куда утекали овражные низины плоскогорья.

— Ну? — спросил Некрасов.

Ватнин рывком опустил бинокль.

— Готово, — ответил он.

— Идут?

— Пришли, — сказал сотник. — Будто баранты пасутся, гак мне блазнилось поначалу-то. А когда присмотрелся, то вижу: палатки в степу стоят. Дым видать…

Некрасов посоветовал:

— Назар Минаевич, голубчик, велите сотням дать стройный залп, чтобы гарнизон поднялся. А я сбегаю к Штоквицу.

Штоквиц трогал лицо пальцами, и пальцы оставляли на серых щеках вмятины. Известие Некрасова он встретил спокойно.

— Чепуха, — ответил он, — я уже ни во что не верю. А вот фокус могу показать… — Он залез к себе в рот, и расшатав зуб, вынул его из десен. — Видите? — спросил, отплевываясь. — Уже восьмой пошел. Скоро ням-ням будет нечем… Цинга, милейший, скорбут-с!

— Да послушайте же вы! — закричал Некрасов. — Ватнин видел даже палатки. Он говорил, что это недалеко. Верст за десять отсюда.

Они уже спустились с гор перевала.

— Поднимусь на минарет, — решил Штоквиц.

На лестнице он часто присаживался. Ступени были загажены часовыми, которые не давали себе труда спуститься во двор.

Штоквицу было не до брезгливости — капитан задыхался после каждой ступеньки, винтовая лестница ходила под ним ходуном.

— Что тут? — спросил он часовых, оглядывая Баязет с высоты башни.

— А ничего, ваше благородие.

— Говорят, что Тер-Гукасов разбил лагерь где-то тут невдалеке.

Вы не видели?

— Нет, ваше благородие. Это баранты гонят.

— Тьфу, черт! — выругался Штоквиц, проклиная Некрасова, который заставил его подняться на эту вышку. — Всегда эти умники завихряются в воображении!

Спустившись вниз, комендант велел Потресову дать сигнальный выстрел с пыжом. Старый майор сам вложил в пушку холостой заряд, пригнал к нему пыж, скомандовал:

— Запал!