Георг Борн - Султан и его враги. Tom 1

Развалины Кадри за несколько столетий до того, как они еще не были развалинами, служили дворцом греческому императору, прежде чем турки овладели Константинополем, свергли с престола и убили греческих государей.

Как Софийская мечеть, чудо Константинополя, которую мы будем позже осматривать с удивлением, была прежде христианской церковью, славившейся сказочным великолепием, так и бывший дворец, расположенный на самом краю рощи, перед Скутари, стал местом магометанского богослужения после того, как выстрелы осаждавших Константинополь турок обратили его в беспорядочную груду развалин. От прежней роскоши, от зал, палат, башен не осталось и следа! Величественные колонны потрескались и почти полностью разрушились, купола исчезли, и мрамор рассыпался. Что пощадили турецкие ядра, то лишило великолепия дикое неистовство завоевателей, и в заключение рука времени в течение веков довершила разрушение, пока наконец с разрешения прежнего султана все руины не перешли во владение дервишей Кадри, могущественного монашеского общества на Востоке.

Та часть развалин, где находились залы и покои, в которых дервиши либо совершали свои религиозные обряды, либо жили, и где помещалась башня Мудрецов, была в основном разрушена, другая часть, которая, казалось, имела особое тайное назначение, более противостояла разрушению. Здесь стены высились до небес, подобно дворцу, местами они были с оконными просветами, кое-где заделанными решеткой. Открытые покои служили дервишам для того, чтобы в тесном кругу предаваться своим безумным молитвам, часто переходившим в исступление.

Но ни один из них не входил в ту мрачную, обнесенную толстыми стенами часть прежнего величественного дворца, которая в продолжение многих лет скрывала бесчисленное множество ужасных тайн.

Эту мрачную, уединенную часть развалин называли Чертогами Смерти, и посвященные знали ее назначение.

Ночью из маленьких решетчатых отверстий очень часто слышались тоскливые стоны жертв, предаваемых мучительной смерти, но никто не осмеливался поспешить к ним на помощь, никто не решался даже обнаружить, что он слышал эти ужасные звуки.

Те несчастные, которые попадали в Чертоги Смерти по какой-нибудь тайной причине, шли навстречу смерти и покидали этот мир в ту самую минуту, как вступали в это ужасное место. Это был предел между жизнью и смертью, это был мост решения. Кто его переходил, тот погибал безвозвратно.

Однако никто не знал, что происходило в обнесенных стенами покоях, никто не смел о том спрашивать, ни одни уста не смели упоминать об этом, непостижимая тайна окружала эту часть развалин Кадри, Чертоги Смерти были непроницаемы для всех!

Одно это имя говорило многое! Чертогами Смерти называли эти страшные и мрачные места только потихоньку.

Хотя сторож, старый дервиш Тагир, не мог ничего поведать об их ужасах, однако все шептали друг другу по секрету, что в камерах за степами в десять футов толщиной гнили трупы, лежали скелеты, у которых суставы рук и ног еще были в железных оковах, и томились люди, исхудалые, как скелеты, которые годами выдерживали лишения и ужасы этой неволи.

Среди немого безмолвия раздавались глухой звон цепей и замирающие жалобные стоны, но ведь, кроме дервишей, никто не проходил в эту часть древних развалин. Никто, кроме посвященных, не смел входить туда, кто же вступал в это место, тот уже больше не возвращался оттуда.

Это был тюремный замок ужасной религиозной злобы, место мрачного владычества и рабства, место, где фанатические ревнители ислама начинали и довершали свои преследования.

Султаны иногда появлялись в башне Мудрецов и преклонялись перед защитниками веры. Полная власть сосредоточивалась в руках начальников Кадри, они пользовались действительной властью, между тем как власть султана была только кажущейся.

Отсюда выходили могущественнейшие приказы и решения, и имя божественного пророка должно было всегда придавать им неопровержимую силу и значение.

В данном случае, конечно, действовала эта таинственная сила. Султан Абдул-Азис не преклонялся перед Шейхом-уль-Исламом и его приближенными. Он, правда, оказывал ему должное уважение, но находился больше под влиянием султанши Валиде, чем главы церкви, а султанша Валиде была предана суеверию больше, чем вере.

Тем не менее могущество Шейха-уль-Ислама и его приближенных было еще велико, так как султан не мог его ослабить и отнять у него. Бывали такие случаи, что султан пользовался религиозным фанатизмом и могуществом Шейха-уль-Ислама для своих целей, так что, если бы он сломил его могущество, то только навредил бы самому себе.