Иосиф Кантор - Моисей. Тайна 11-й заповеди Исхода

Если бы Мардохей был глуп, то он мог бы пуститься в бега прямо сейчас. Но Мардохей был умен и понимал, что для достойной жизни на чужбине нужны средства, а золота или серебра много с собой не унесешь. Да и не удастся сбежать, потому что проклятые сидонцы непременно приставили к нему соглядатая или соглядатаев с наказом убить при уклонении от расплаты. Нет, бежать можно только по возвращении в Египет. Подготовиться должным образом, покинуть дом якобы для двух– или трехдневной деловой поездки и не вернуться обратно…

На душе у Мардохея было погано, как у любого, кто сознает, что поступает очень плохо, но не может поступить иначе. Мардохей был не самым лучшим сыном еврейского народа, но мысль о том, что он собирается сделать, сильно угнетала его. Он так хотел, чтобы евреи получили свободу.

Но жить хотелось еще сильнее, сильнее всего, и не было такой цены, которую бы не заплатил Мардохей за то, чтобы сохранить свою жизнь.

В предрассветный час темнота сгущается, а сон приобретает наибольшую власть над человеком, поэтому это время как нельзя лучше подходит для тайных дел. Для того, чтобы слиться с ночью, Сапху закутался в черный плащ, а сандалии привязал к ногам веревками, чтобы задники их не хлопали при ходьбе.

Сапху волновался. Сердце его стучало часто-часто, пальцы слегка подрагивали, а по хребту словно тянуло сквозняком. «Все будет хорошо, – повторял он, успокаивая себя, – все будет хорошо…»

Если бы можно было уйти пешком, то и беспокоиться нечего – вышел на край лагеря, прошел чуть дальше, потом еще чуть и ушел. Но хозяин сказал: «Укради коня», потому что пешком идти долго, а с хозяином не поспоришь. Очень серьезный человек, достаточно один раз взглянуть ему в глаза, чтобы понять это. И еще он колдун. Вон как ловко устроил со змеями. Велел моавитянину поймать несколько гадов, а остальным велел поить их молоком и кормить мясом ящериц на южной окраине лагеря. Все боялись змей, но хозяина ослушаться не посмели, потому что он страшнее любой самой страшной змеи. Превозмогли свой страх, каждый взял мешок со своей змеей, бурдючок с молоком, ящерицу и пошел в то место, которое было ему назначено. Хозяин сказал, что он заговорил пойманных змей и они не причинят вреда тому, кто их кормит, но они скажут остальным змеям, что здесь хорошо и что надо им идти сюда.

Сапху налил своей змее молока в подобранный по дороге черепок, превозмогая отвращение, порубил ножом на куски ящерицу, положил куски рядом с черепком, а сам сел рядом на корточки и охранял змею. Подумать только – человек охранял покой змеи и подливал ей молока! «Когда приползут другие, то уходите вглубь лагеря», – сказал хозяин. Сапху так и сделал – как только увидел, что к его подопечной приползли еще пятеро, тихо поднялся на ноги и ушел, пятясь назад. Хорошо, что змеи не обратили на него внимания, ведь все они были ядовитыми. Один укус – и можно проститься с жизнью! Утром эти гады перекусали кучу народа, Сапху своими глазами видел трупы и радовался тому, как счастливо он избежал подобной участи…

Сегодняшнее поручение было много проще предыдущего. Всего-то украсть хорошего коня (плохой конь только помехой будет), отвезти письмо во дворец, передать его в руки чиновника по имени Парсев, дождаться ответа и привезти ответ хозяину. Письмо было написано не на папирусе, а на полотне и нашито на рубахе Сапху оборотной стороной кверху, будто заплата. Так не потеряешь и не отберет никто, потому что не поймет, что это письмо, а не заплата. «Если вдруг попадешься, когда будешь красть коня, – предупредил хозяин, – то прикинься обычным вором. Тебя побьют, но не до смерти и отпустят». Хозяину хорошо говорить «не до смерти», а на деле получиться может по-разному.

Дождавшись, пока сторож, оставленный при лошадях, положит копье, привалится спиной к повозке и начнет похрапывать, Сапху тенью скользнул к оглобле, выполнявшей роль коновязи. Первым делом он протянул облюбованному коню лакомство – горсть сушеных фиников для того, чтобы успокоить и задобрить его. Кто мог знать, что, съев финики, конь громко заржет, требуя добавки?

Ржание разбудило остальных лошадей и сторожа.

– Вор! – еще не успев разлепить тяжелые веки, завопил сторож.

Он схватил копье и выставил его перед собой так, словно украсть собирались не коня, а его самого. Сапху к этому моменту уже успел перерезать веревку, которой был привязан «его» конь, и собрался вскочить ему на спину.