Петр Краснов - Ложь

– Помните, на вечере вы сказали мне: жидовка…

– Еврейка… Н-нет… Теперь не думаю… Чисто русская… Из-под Киева, вероятно. Там такой тип, южный… И что не Могилевская, так я в этом теперь уверен…

– Очаровала вас?

– Как не очаровать, милый Егор Иванович… Вспомните, как она Февралевых и вашу Лизоньку устроила-то! Чисто, в два счета… И теперь постоянно справляется, что пишут нам с вами из Америки.

– Да ничего не пишут, – с едкой горечью сказал Акантов. – Написала Лиза восторженное письмо, как только приехала в Нью-Йорк. А потом пошли только редкие открытки… Поступили-то они к евреям.

– В Нью-Йорке без этого, говорят, нельзя. Там все евреи. Так что же пишет?..

– Да, ничего. Некогда, видно, ей писать… Не знаю, но почему-то мне кажется, что тяжело ей. А только гордая она у меня: не признается. Мятется ее душа…

– Вы писали ей об увольнении?

– Так, в общих чертах… Да мне писать теперь нечем, и не на чем, и на марку денег нет. Все так дорого теперь стало… Думал, сошьет меня жизнь с дочерью крепкими нитками, скрасит мое стариковское одиночество… Ан, глянь, а жизнь-то и распорола сметанное на живую нитку…

– Погодите, все образуется. Дуся взялась за вас. Как узнала, что вас уволили, так вся и вскипела. «Как это», – говорит, – «во святой час со молитовкой… нашего милого генерала уволили… Да что они, французы-то, нехристи, что ли?..». Ах, Егор Иванович, нужно слышать ее голос, ее милый русский говор. Не поверишь, что она тоже, как и мы, который год в эмиграции. Говорит, как целебным бальзамом по сердцу мажет. «Нет», – говорит, – «мы этого не допустим. Кого-кого могут они увольнять, а не нашего милого генерала Акантова»… Поверите, по всему Парижу бегает, все место для вас ищет… «Да», – говорит, – «нашему генералу нужно достойное место и спокойное»… Вот тут-то и взялась она за Галганова. А Галганов какое-то отношение к банковскому миру имеет…

– Да что они?.. Меня в банк!.. Да я ничего в этом не смыслю!..

– Не боги горшки обжигают, милый Егор Иванович. Тут главное – честность и аккуратность. Не хитрая штука, научитесь. Так вот, теперь я к вам не пойду, а ждите нас и событий в самом скором времени… Да, Егор Иванович, что за женщина, эта Дуся, что за бабец великолепный! Без возраста, и с какою милой «русскостью». До свидания…

Они попрощались. Баклагин заспешил переходить через улицу, а Акантов остановился и смотрел, как, по площади Этуаль, вокруг арки, в бешеном беге, как заводные игрушки, все бежали и бежали автомобили…

И, точно, через неделю, совсем по-новому потекла жизнь Акантова. Галганов устроил его в банк.

Это был маленький банк, помещавшийся скромно, но на отличном месте: в одной из тесных улочек, выходящих на Avenue de l’Орега. Служащих было не много. Народ был «интернациональный». Французы, евреи, армяне, итальянцы, все люди молчаливые, не разговорчивые.

Акантова посадили за кассу. Работа была не хитрая и легкая. После унизительного обращения на заводе, обысков при выходе, «тыканья» контромэтров, здесь было тихо и уютно. Его товарищи по банку не обращали на Акантова никакого внимания. Они шептались в углу; его это не касалось. Мальчик-шассер, в расшитой золотом куртке, носил ему на соломенном подносе подписанные квиточки чеков, проштемпелеванные другим служащим, и дело Акантова было отсчитать кредитки, мусоля пальцы о клейкую губочку в чашечке и отмечать на длинном листе ведомости дневную выдачу.

Все это пустяками показалось Акантову, и он оправился и посытел. Явилось и свободное время, не то время, которое не знаешь, куда давать, как то было во время безработицы, но время, которое хочешь употребить с толком и пользою. Задумал, было, ходить на Высшие военные курсы, чтобы освежить свои познания, хотел даже и себя предложить, как тонкого знатока стрелкового дела, но тут вдруг и совсем неожиданно прикатили к нему Дуся и доктор Баклагин.

Они внесли тяжелый громоздкий картон, завернутый в бумагу, а потом корзину с бутылками вина и закусками:

– Вот, во святой час со молитовкой, – бойко говорила Дуся своим приятным русским языком.

Она была нарумяненная и набеленная, совсем молодая. Ярко сверкали белые зубы из-под темно-пунцовых губ.

– Надо, милый генерал, нам спрыснуть ваше новое назначение… И погода такая прекрасная, и у вас тут, не как в Париже, воздух какой очаровательный…

Дуся подошла к окну:

– Смотрите, доктор, поля, поля!.. Ну, совсем наша Курская губерния. Поди, по ночам, милый генерал, у вас в саду напротив соловьи свищут…