Игорь Зотиков - Зимние солдаты

– Даже не из Москвы, а оттуда?

– Оттуда он писал. Иногда ездил в Москву. Наконец Петру Леонидовичу пришлось переехать в Москву, когда начались уже серьезные переговоры.

– Где же он жил?

– Он жил тогда в гостинице «Метрополь», у него была большая, очень хорошая комната, очень удобная, которая оплачивалась Академией наук или кем-то – не знаю кем. Когда я приехала сюда на некоторое время, я тоже там жила. Интересно, что все это время у него были очень острые отношения с нашими правителями. Он отдыхал, когда ходил в Большой театр, в балет. Он писал мне: «Иногда хотят меня воспитывать и накладывают большую пошлину на вещи, которые приходят из-за границы, или не дают билет в Большой театр». А он только там отдыхал. Семенова была молодой. Он очень любил Семенову, никогда не пропускал, когда та танцевала.

– Как продолжалось дальше?

– Началось строительство института.

– Он руководил строительством?

– Конечно. Потому что нужны были планы, нужно было знать точно, что ему надо, почему так, а не иначе. Его интересовало все, что касалось лаборатории. Дом его мало волновал. Когда началось строительство, он следил за тем, чтобы все было более или менее прилично. Когда появилась Ольга Алексеевна, стало гораздо легче, потому что на нее он мог рассчитывать. Очень быстро лаборатория была построена. Я была в Кембридже, и мы с Кокрофтом начали отправлять оборудование. Кокрофт был учеником Петра Леонидовича, потом он отделился в свою собственную лабораторию, и с Волтеном они сделали блестящую работу, за которую получили Нобелевскую премию. Кокрофт был выдающимся ученым, с которым у нас были очень близкие отношения. Он, конечно, много помогал Петру Леонидовичу, когда перевозилась лаборатория. Он все укладывал, отправлял. Я тоже принимала большое участие: смотрела, чтобы все отправлялось вовремя. Так что дел было много. В то же время следовало устраивать жизнь – если меня задержат, если детей мы не привезем, что тогда делать? Как быть с домом в Кембридже? Все это надо было устроить. Но покамест все это оборудовалось, я на короткий срок приехала сюда, хотя мы совершенно не были уверены, что меня снова выпустят в Англию. Когда он уже твердо решил, что будет здесь работать, институт построен, оборудован, – мы пришли к выводу, что дети разделят нашу судьбу.

– А как вы переехали в Москву на постоянную жизнь?

– Мы получили здесь хорошую, большую квартиру на одной из улиц Замоскворечья. Мы должны были перевезти детей, и мне пришлось одной ехать с двумя мальчишками через всю Европу. Это было очень интересно. Друзья, которые первый раз мне достали визу в Англию, когда я еще девчонкой была в Париже, остались нашими друзьями на всю жизнь. Петика (так ее звали) стала моим очень большим другом. Я говорю: «Петика, как я поеду с мальчишками целую ночь на пароходе?..» Она говорит: «Очень просто: ты дай им снотворное, они быстро уснут». Я так и сделала. И на пароходе они беспробудно спали. Так мы добрались до Голландии, уже ночью. Ну а там сели на поезд и поехали дальше. На следующую ночь я укладываю мальчишек, один мальчишка спит наверху, а другой – рядом со мной. Просыпаюсь ночью, протягиваю руку – мальчишки нет. Нет и нет. Я думаю: «Господи, куда же он девался?» Он был маленький (это был Андрюша) и провалился между стеной и моим тюфяком и там продолжал спокойно спать.

Вот так я приехала с детьми в Замоскворечье. А потом мы стали жить в своем большом доме в институте. Лаборатория уже была построена, работала.

Очень быстро Петру Леонидовичу предложили дачу в Крыму. Он сказал, что в Крыму жить не будет, а хочет жить под Москвой. Тогда друзья предложили: на Николиной Горе есть кооператив работников науки и искусства. Петр Леонидович поехал на Николину Гору. Тут Ольберт очень помог: показал Петру Леонидовичу земельный участок. Тогда это был как бы островок – лес и больше ничего. Петр Леонидович сказал: «Здесь я с удовольствием построю дачу». И нам отвели половину леса. Немножко больше полутора гектаров. Мы начали строить дачу. Сначала маленький домик, в котором все мы жили. Когда Наталья Константиновна приезжала с Леней из Ленинграда, то они жили на чердаке, потому что домик был совсем маленький.

Он стоял в том месте, где сейчас кухня. Это был очень симпатичный домик из двух комнат, с большой террасой и чердаком. Некоторые знакомые иногда ночевали в гамаках, потому что их просто негде было положить. Приезжал Дирак. Когда Дирак первый раз приехал с женой, через два дня он сказал: «Моя жена говорит, что не может больше здесь жить». – «Почему?» – «Она странная женщина, она не понимает всего удовольствия, когда живешь вот так, как вы. Ей странно ходить в уборную, которая где-то в саду». Я сказала: «Ну, Поль, ты все-таки ее уговори». И он уговорил. Потом мы очень с ней подружились, она привыкла, все было хорошо. Но Дирак очень любил дикую жизнь. Дирак приезжал к нам, когда мы снимали дачу в Жуковке. Он постоянно приезжал. Это был настоящий наш друг. Приехал он раз в тридцать седьмом году. Я говорю: «Поль, ради Бога, ты любишь постоянно куда-то лазать. Ну не лазай на зеленые заборы. Зеленые заборы (они и тогда были зелеными) – это не то, что надо». Он сказал: «Ну, пустяки».