Режин Дефорж - Черное танго

Увидев Тавернье, Лорин бросилась ему навстречу с поспешностью, показавшейся Леа подозрительной. Уж не были ли они в прошлом любовниками? Но нет! Судя по тому, как они обнялись, это было скорее похоже на старую дружбу двух товарищей по колледжу или по казарме. Однако эта внезапно проснувшаяся ревность ее насторожила. Неужели она была влюблена в Франсуа сильнее, чем думала? Леа знала, что любит его, но инстинкт подсказывал ей, что ему не следует полностью доверяться, что этот человек может дать ей и самое лучшее в ее жизни, и одновременно самое худшее. Вот этого худшего она никак не желала. Поэтому и ее отношение к нему было двойственным: в какие-то моменты — полное подчинение его воле, а вслед за этим — сдержанность, почти холодность, что при каждой встрече сбивало Тавернье с толку.

Несмотря на сильное чувство, Леа, как ей казалось, не доверяла Тавернье до конца. Но на самом деле она не доверяла себе самой. Почему она никогда не могла положиться на него полностью, без всякой задней мысли? Ведь он всегда делал для нее только хорошее. Тогда откуда этот страх?

Лорин Кеннеди разрешила Леа вернуться после полуночи, но с условием, что на другой день Тавернье отобедает с ней, чтобы «поболтать о добром старом времени». Тавернье согласился и добавил, что заедет за Леа в шесть часов вечера, а до той поры она успеет, как он надеялся, принарядиться.

— Входите, входите! Добро пожаловать! — произнес по-французски голос с сильным английским акцентом.

Открывший им дверь британский офицер, увидев их, застыл в изумлении с бутылкой шампанского в руке.

— Джордж! — воскликнула Леа.

Она так обрадовалась встрече с Джорджем Мак-Клинтоком, что бросилась ему на шею и попала под струю вырвавшегося из бутылки шампанского.

— Это к счастью, к счастью! — повторяла она, громко смеясь.

С пунцовым от смущения лицом англичанин тоже смеялся, бормоча:

— Извините меня… Я так смущен и так рад… Леа… Не смею в это поверить… Не может быть… Вы? Здесь?..

— Да, это я, Джордж, позвольте вам представить майора Тавернье. Франсуа, это полковник британской армии Мак-Клинток, мой поклонник.

Мужчины, знавшие друг о друге по рассказам Леа, обменялись довольно холодным рукопожатием.

— Джордж приютил Сару. Как она теперь?

— Лучше и быть не может. По словам врачей, с ней произошло чудо. Вот уже несколько дней, как она в Германии…

— Как? — прервал его с досадой Тавернье. — И вы позволили ей уехать?

— Дорогой мой, если вы — старый друг мадам Мюльштейн, то, несомненно, знаете, что она не из тех, кто позволяет командовать собой. Она хотела вернуться в Германию, и я был не в силах помешать ей. Разве что запереть ее на замок…

— Именно это я бы и сделал на вашем месте!

— Франсуа, Джордж, прошу вас! Важно то, что Сара в добром здравии. Не портите мне вечер. Мы празднуем день рождения, мне не хочется думать ни о чем плохом, хочется веселиться, смеяться, пить вино и танцевать. Я нашла вас обоих, и на данный момент — это самое главное.

Хотя ее слова не показались достаточно убедительными ни тому, ни другому, оба они постарались не показать этого и, взяв с двух сторон под руки прекрасную даму, вошли, улыбаясь, в гостиную.

Появление Леа произвело фурор. Она была неотразима в длинном облегающем платье из красного бархата, которое перед отъездом из Франции тайком уложила в чемодан. Теперь она впервые надела его. Оставляя обнаженными спину и плечи, платье подчеркивало плавную линию бедер. При виде ее у мужчин перехватило дыхание, а женщины, которых было немного среди присутствовавших, смотрели на нее с завистью.

Она танцевала со всеми, кто ее приглашал, заражая всех своей веселостью. Ее молодость и радостный смех на несколько часов заставили гостей забыть о том, что они находятся в Нюрнберге.

Далеко за полночь Франсуа увез с вечеринки слегка захмелевшую Леа, которая порывалась танцевать до утра.

Лежавший в руинах город был мрачен и пустынен. Только Дворец правосудия и близлежащие кварталы были хорошо освещены. Тишину время от времени нарушали курсировавшие по улицам патрули военной полиции. По городу, поднимая пыль, гулял холодный ветер. Франсуа ехал медленно, стараясь не потревожить свою спутницу, чья хорошенькая головка с растрепавшимися волосами покоилась у него на плече.

— Куда ты меня везешь?

— Сегодня никуда. У меня очень строгая квартирная хозяйка. Она с самого начала предупредила: никаких женщин в доме!

— Ну, нет! Я хочу быть с тобой!