Иван Ольбрахт - Никола Шугай

У первых домиков Колочавы, близ дороги, недалеко от слияния Колочавки с Тереблой, поднимается крутой, каменистый пригорок, точно осколок вздымающихся над ним громад. Он гол, — ни деревца, ни кустов, только немного травы.

Пройдет мимо корова, не надолго задержится, звякнет бубенцом на шее, щипнет чахлую травку и бредет дальше.

Это колочавское кладбище. Нет у него ни ворот, ни ограды; только войдя на самое кладбище и увидев несколько хилых крестов, догадаетесь вы, куда пришли. Кресты сбиты из двух досочек, большинство из них уже превратилось в труху и сырые обломки, которые топчет скот.

Здешние люди не знают нежных воспоминаний о мертвых. «Придите, братья, облобызайте в последний раз покойного» — после этих слов попа, взмаха кистью кропильницы и возгласа дьячка: «Упокой, господи, душу раба твоего» — забота о покойнике кончена. Ты теперь далеко, покойник, не возвращайся, не ходи призраком, не вреди, среди нас тебе делать нечего.

Лежат здесь бок о бок тела Шугаев. Могилу их не укажет уже никто из жителей деревни, даже родные Шугая. Только Эржика Дербак Дичок, проходя мимо, внимательно поищет глазами, подойдет к почти сравнявшемуся холмику, постоит минуту молча и недвижно, тихо вздохнет и идет своей дорогой.

Но слава Шугая живет. В Колочаве, где помнят о нем товарищи, а ребятишки, не знавшие его, еще не доросли до первых девичьих венков и узорных хлопецких поясов, — там в рассказах о славном Шугае вы еще найдете его живой, человеческий облик. Но за пределами Колочавы фигура Николы превратилась в таинственного богатыря. О его подвигах, его метком глазе поют песни, его зеленая веточка и несчетные клады стали темой долгих зимних бесед, когда за окном метет вьюга, а в печи ярко пылают дрова.

Никола Шугай стал легендой, стал преданием о борьбе за свободу. Был он другом угнетенных и врагом господ, и если бы жил он сейчас, было бы меньше беды на свете. Эх, если бы каждый из нас посмел у богатых брать и бедным давать! Если бы и мы могли мстить за людскую кривду! Владеть бы зеленой веточкой Шугая, его кладами!

Синими ночами, когда над головой омут ледяного озера звезд, а в лесу танцуют блуждающие огоньки, пастухи, пересилив страх, трижды осеняют себя крестом и идут в лесную чащу — отметить места таинственных светляков, чтобы завтра искать там клад Шугая.

А когда спускается вечер и, поужинав, сидят пастухи у костра, вынимают они из-за пазухи свои свирели, и звуки их, чередуясь со словами песни, летят в густеющий сумрак:

Вот и конец повести о разбойнике Николе Шугае. Мы хотели бы только вернуться к началу нашего рассказа к шалашу над Голатынем — и вспомнить, как всегда чувствовал Никола, что он одно целое с этими горами, лесами, стремнинами, медведями, стадами и людьми, с тучами и зарницами, со всем этим миром, от зерна конопли в посеве до грустной песни свирели и до мыслен, с которыми засыпает его народ. И не ошибся он, сказан: «Не умру».

Никола Шугай жив. Он живет в этих горах со своим народом. И будет жить.

Не скажем вечно, ибо слово это понятно нам куда меньше, чем нашим набожным предкам. Удовлетворимся простым словом долго. И скажем еще, что по-своему прав внутренний голос Николы и по-своему правы голатынские пастухи, которые, подразумевая лишь жизнь телесную, сузили легенду о неуязвимости Шугая до его неуязвимости для пуль, оставив, таким образом, щелку, в которую и к неуязвимому может пробраться смерть.

1933

Подкарпатье — так автор называет Закарпатскую Украину. (Прим. перев.)

Жители Закарпатской Украины в разное время назывались по-разному: русины, русняки, малоруссы, подкарпаторуссы. (Прим. перев.)

Франц-Иосиф I (1830–1916) — император австрийский и король венгерский. (Прим. перев.)

Имеются в виду бои между чехословацкой армией и венгерской Красной Армией на территории Словакии летом 1919 года. (Прим. перев.)

Венгерская советская республика существовала с 21 марта по 30 июля 1919 года. (Прим. перев.)

Имеется в виду контрреволюционное выступление в апреле 1918 года чехословацкого корпуса (созданного в России) против советской власти. (Прим. перев.)

Имеется в виду борьба между Августом III (саксонский король) и Станиславом Лещинским (познанский воевода) за польское королевство. (Прим. перев.)